– Жду с нетерпением.

Я сосчитала до ста.

– Боюсь, что не раньше понедельника.

– Тогда, может быть, позавтракаем в субботу или воскресенье?

– Боюсь, завтрак слишком интимное мероприятие для нашего шапочного знакомства. Да и я собираюсь за город.

– Тогда, может быть, встретимся прямо сейчас?

Разумеется, я была свободна и завтра, и в пятницу, и в субботу, и в воскресенье. По его тону невозможно было понять, приглашает он меня на свидание или на деловую встречу. Если он имеет в виду что-то типа свидания, мамочка моя, то нужно отнекиваться и оттягивать. Он наверняка привычен к легким победам. Не дождется. К тому же вопрос с ориентацией по-прежнему открыт.

– Вообще-то я устала, у меня был трудный день. Да и чем плох понедельник?

– В понедельник я улетаю в Бразилию. Вернусь через две недели.

– Может быть, очные извинения подождут две недели? Тем более что заочно они уже приняты.

– Не хотите меня видеть?

– Если честно, то просто не совсем понимаю цель нашей встречи.

– Позвольте мне рассказать о ней лично. Наденьте вашу изумительную блузку и спуститесь. Я подъеду к парадной и отниму у вас не более десяти минут.

– Вы так настойчивы. Хорошо.

Я назвала адрес.

После упоминания о блузке я не могла ему отказать. Пожалуй, он единственный человек из всех знакомых, кто мог бы оценить ее по достоинству, включая самых продвинутых моих клиентов. И, кажется, он действительно ее оценил.

Когда он вышел из машины – не буду описывать, как он был одет, поверьте, что изысканно, на мой вкус даже чрезмерно, – мне померещилось на его лице что-то вроде замешательства. После уверенного и развязного тона, которым он разговаривал со мной в Quazi, в своей машине и по телефону это было странно. Может, мне почудилось…

– Я не успел сказать вам. Блузка просто вне всяких похвал. Для меня одежда дает примерно восемьдесят процентов информации о собеседнике. Только очень уверенная в себе, изысканная и благородная по происхождению женщина может так непринужденно носить такую сложную вещь. Вы остроумно подобрали к ней аксессуары. Когда я увидел вас в ней, то понял, что вы совершенно особенная и не такая, какой показались мне в первый раз…

– Спасибо. А я как раз думала о том, вы – единственный из моих знакомых – можете понять, насколько она хороша.

– Знаменитый дом. Однако не слишком ухожен.

– Тысяча девятьсот четвертый год, северный модерн. Перекрытия и коммуникации устарели, нужна серьезная модернизация. Чтобы ее провести, нужно выселить всех. А это невозможно, и будет невозможно еще лет десять – пятнадцать.

– Хороша ли планировка квартир?

– Хотите подняться?

Мы поднялись. И тут случилось забавное совпадение. Перед тем как спуститься, я слушала диск с лучшими оперными ариями. И в ту секунду, как Глеб вошел в мою квартиру, Сэмюэл Рейми запел песню тореадора. Мой гость в своем наряде представился мне удивительно похожим на Эскамильо, и его избыточная элегантность оказалась вдруг странно уместной.

Я добросовестно продемонстрировала Глебу все закоулки своей квартиры. Его похвалы и замечания были разумными. Пришлось объяснить мою систему коллекционирования антиквариата и связанную с ней пустоту в комнатах. Хорошо, что я уже успела заменить прежние ампирные обои на более пышные коллекционные французской фирмы Legrand. Я мечтала оформить квартиру в стиле Мадлен Костен, ездила на барахолку на «Удельной», покупала у старушек вышивки, скатерти, консольки, мраморных кроликов, бронзулетки, светильники, плюшевые портьеры. С ними много возни, все нужно стирать и дезинфицировать. Но овчинка стоит выделки.