В эволюции «конструирования вне-возможного» решение задач на неопределенность осуществляется скорее не благодаря вероятностному прогнозу, а вопреки ему (см., например: [Нечаев, Подольский 1977]). Отстройка от вероятности проявляется, как это показано в классических исследованиях А. Тверского и Д. Ка-немана, в эффекте, иногда называемом «слепота к вероятности» [Канеман и др. 2014]. Широкий цикл исследований показывает, что в эволюции новаций именно ориентация на овладение случайностью как «средством» организации поведения, а не ориентация на случайность как «сигнал» позволяет осуществить выбор. Именно поэтому в эволюции конструирования новаций в непредсказуемой ситуации события становятся не «сигналом», а «знаком». Режим конструирования новаций связан с эволюционным переходом от сигнализации к «сигнификации», овладению через знак поведением для построения «потребного будущего» [Выготский 1983; Бернштейн 1966]. В качестве примера напомним вслед за Л. С. Выготским, что бросание жребия в ситуации «буриданова осла» – в ситуации преодоления равновесия – представляет собой «снятую форму воли». Переход от сигнализации в ходе эволюции к сигнификации, использованию биологических смыслов [Uexküll 1982; Леонтьев 1983а] и знаков [Выготский 1983; Лотман 2010] становится движением эволюции к свободе.

Ассоциация процессов адаптации с режимом трендов, «эффектами колеи» в истории разных организаций станет еще более очевидной, если мы обратимся к пониманию адаптации, предложенному У. Р. Эшби. Согласно ему, форма поведения адаптивна, если она удерживает существенные переменные системы в заданных пределах [Эшби 1962]. Наглядным проявлением адаптации является гомеостаз – механизм, который сохраняет значения жизненно важных физиологических параметров организма в некоторой определенной области. «Канонизированные рамки» характеризуют не только биологическое состояние организма. Их роль могут выполнять обычаи, ритуалы, традиции, установки и т. п., регламентирующие фиксированное адаптивное поведение (такое, например, как инстинкты, навыки, этнические и социальные стереотипы), т. е. поведение, обеспечивающее стабильность [Асмолов и др. 2014; Залевский 2007]. Таким образом, понятие «адаптация» эквивалентно понятию «стабильность» [Эшби 1962].

Стабильность несовместима с унификацией, поскольку важным условием устойчивости сложной системы является необходимое разнообразие ее единиц. Представления о связи устойчивости системы и ее вариативности эмпирически подтверждены и стали классическими (см., в частности: [Заварзин 1979]). Разнообразие единиц обусловливает устойчивость не только энергетической, но и любой сложной целостности. Так, неоднородность внутреннего строения свойственна и разным проявлениям культуры как самонастраивающейся системе [Лотман 2010; Старк 2001; Лалу 2016].

Однако между стабильностью системы и ее консервацией существует принципиальная разница, поскольку при «самоповторении… живой элемент более или менее быстро приходит в состояние неподвижности» [Тейяр де Шарден 2002: 212]. Стагнация же, в конечном счете, обречена стать летальной, даже если сопутствующее ей жесткое закрепление специализаций может быть успешным в течение длительного времени [Поппер 2002; Уайтхед 2009]. Неизбежность такого финала связана, в первую очередь, с тем, что при стагнации игнорируется подвижность окружающей среды, в силу которой прежний опыт всегда реализуется в новом контексте. Поэтому, хотя поведению стационарной системы свойственна повторяемость, её жизнеспособность в условиях динамичного окружения определяется не только организационной устойчивостью, но и гибкостью, т. е. способностью изменяться при «повторении без повторения» [Бернштейн 1966].