– Где твои близкие? – спрашивает Алистер, в его голосе сквозит какое-то странное сочувствие, будто он знает, что я сейчас скажу.

– Все умерли, – шепчу я.

В этом я уверена на сто процентов. Мама давно мертва, ведь первые люди с S.K.G. подвергались жестоким экспериментам. Вряд ли она могла выжить. Скарлетт нет уже почти три года, а отец погиб две недели назад в стычке с одаренными. Но, по правде говоря, он никогда не был для меня близким.

– Ты путешествуешь одна? – скептически спрашивает Зак.

– Да, – отвечаю без промедлений.

– Где же тогда все твои вещи? – подает голос Нейт.

По спине бегут мурашки. Его вопрос опасен. Как и тон, которым Нейт его задал.

Киваю на стол, на котором еще до этого заметила свое оружие.

– Это все, что у меня осталось.

Нейт снова склоняет голову набок и приподнимает уголок губ в легкой усмешке. Чувствую, как сердце начинает биться чуть сильнее. Он мне не поверил. Вижу это по его глазам.

– Тогда и я должен попросить у тебя прощения, – неожиданно говорит он с какой-то странной интонацией.

Удивленно моргаю и хмурюсь.

– За что? – спрашиваю осторожно.

– Единственный дротик достался тебе, – он смотрит на мою грудь, а я неосознанно потираю место укола пальцами. Больно. Нейт продолжает: – А пистолет поврежден, поэтому его остается только выбросить.

Мой верный Глок больше никогда не спасет меня от психов. Ощущаю топящую сердце грусть. Я лишилась и его. Смотрю на ладонь, в которой сжимала пистолет, и вспоминаю молнию, ударившую в него. Боль давно прошла, а никаких видимых следов не осталось. Не осталось ничего.

– Похоже, у тебя больше ничего нет, – словно прочитав мои мысли, говорит Нейт.

– Похоже на то, – сдержанно отвечаю я.

С трудом преодолеваю желание устало потереть ладонями лицо. Не представляю, что будет дальше.

– Где ты взяла такое оружие? – спрашивает Зак, серьезно глядя на меня.

Ну и что на это сказать?

– Оно всегда было со мной, – пожав плечами, отвечаю я.

И правда, сколько себя помню – в роли курсанта, а потом и военного, у меня всегда при себе было два пистолета. Но они-то об этом не знают, поэтому я осторожно пытаюсь сбить их со следа.

– В вашей стране так не принято?

Вообще-то я знаю, что по ту сторону границы военные не носят пистолеты с дротиками. У них более радикальные методы. Отец говорил, что если бы он был уверен, что его поддержат большинством голосов на военном совете, то он тоже предложил бы делать так, как делают военные США. А именно убивать почти всех подряд, проверять кровь и использовать именно ее, а не тащить в лабораторию людей.

"Меньше затрат – меньше потерь", – любил повторять он.

Замечаю, как переглядываются мужчины, прежде чем Нейт отвечает на мой вопрос.

– Не принято.

Небрежно пожимаю плечами, стараясь показать, что мне все равно.

– А можно мне воды? – спрашиваю я, потому что жажда становится невыносимой.

Зак делает шаг вперед, поднимает полупустую бутылку, которая, оказывается, все время стояла рядом с диваном, и протягивает мне.

Из нее уже кто-то пил? Хотя плевать, не время и не место, чтобы привередничать. Откручиваю крышку, делаю глоток и замираю, потому что Алистер говорит, обращаясь к Нейту.

– Это все меняет.

– Что именно? – Нейт по-прежнему не смотрит на своих друзей, все его внимание направлено на меня.

– Мы не найдем группу, потому что ее нет. А отправить Джейн одну мы не можем. Вряд ли она доберется.

Все взгляды обращаются ко мне. О чем они говорят? Закручиваю крышку и озадаченно смотрю на них.

– Не доберусь куда? – спрашиваю у Алистера.

– Послушай, Джейн, – отвечает он, – мы можем предложить тебе перебраться в безопасное место, где не придется прятаться от военных или психов.