Быстро, резко, тут же отворачиваясь, кажется, опять читает рэп про себя, но я замечаю что-то в его глазах.

Обиду? Нет. Или да? Не знаю, но мне почему-то сразу становится стыдно. Он не никто. Он…

Я не знаю кто он сейчас мне. Сложно разобраться. И я боюсь разбираться. Боюсь, оказаться под завалами собственных чувств.

Мама что-то выговаривает в трубку, с трудом соображаю что. Кажется, спрашивает, где я, что за звуки. Переживает. Она всё время за меня переживает.

- Что, мам? Повтори? Звук? Я не знаю, просто… ну какая-то тачка рядом газанула, да, какой-то придурок. Я уже иду домой, скоро буду. Мам, да всё со мной хорошо, правда. И я тебя. Целую.

Опускаю телефон в карман, стараясь скрыть что ладошка дрожит.

- Так никто или придурок? – опять ухмыляется!

А меня бомбит!

- А ты никогда не говорил с предками вот так?

- Как? – смотрит еще … снисходительно.

- Мне надо было правду сказать?

- А почему нет? – он тоже умеет играть бровью. И ноздри раздувать. Злится.

А правда, почему нет? Может потому, что мама знает о той истории?

- Ты хочешь, чтобы моя мама вызвала полицию?

Тор изумленно смотрит, хочет что-то спросить, потом догоняет. Чертыхается про себя, поворачивается, сдвигаясь ближе.

- Прости, я не подумал.

Я не жаловалась маме, нет. Я бы не рассказала сама. Не потому, что мне стыдно. Мне пофиг. Всё равно. Просто я не хотела маму волновать. Есть вещи, которые родителям знать не обязательно. Например то, как их дочь ставят на колени перед бандой мажориков…

Многие скажут, что это зашквар. Что так опустить – реально треш. После такого бы многие просто сбежали бы, никогда больше не появились в этой школе.

Многие, но не я.

Унизить и опустить можно только того, кто унижается и опускается.

Моя мама не узнала бы, если бы не мать Варьки Семиной – она в родительском комитете. Зачем-то влезла не в своё дело.

Взрослые всегда любят лезть не в своё дело.

Мама в школу не пошла, она просто позвонила директрисе. И не только ей. Популярно объяснила, что будет, если посмеют хоть пальцем тронуть еще раз её ребенка.

Моя мама, милая, тихая, очень спокойная и выдержанная женщина. Которая превратится в тигрицу, если нужно защищать своих детей… своего ребенка.

- Мы поедем? Мама скоро придет домой, мне надо успеть…

Тор включает фары и поворотник, жмёт на педаль, мягко стартуя.

- Я живу на…

- Я знаю.

Хм, интересно.

- Сталкеришь?

- Есть такое дело. – он не улыбается.

- Зачем? – сердце никак не вернет привычный ритм.

- А сама как думаешь? – снова серьёзно.

- Я… - я никак не думаю, правда, вообще, тушуюсь отчего-то… - Я не знаю.

- Глупая мышка. – а вот теперь он улыбается, и бросает на меня быстрый взгляд.

Да, он прав, я глупая. Потому что чувствую расцветающий внутри цветок с золотыми лепестками, который согревает.

- Я не мышка…

13. Глава 13

Не мышка она! Еще какая мышка…

Глупый маленький мышонок…

Помню, как Анфиса мне в детстве читала это стихотворение перед сном. Мне было года четыре, а ей тринадцать-четырнадцать.

«Глупый маленький мышонок отвечает ей спросонок…»

Мне нравилось, как она читает по ролям за всех мам, и за грубую хрюшку, и за страшную лошадку, и за скучную жабу. Я хохотал, хотя на самом деле мне было жутко. Жутко страшно, когда Фис читала за милую кошечку. Я же знал, что кошка сожрёт мышонка…

Тогда уже думал, что надо быть сильным, и умным, чтобы тебя не сожрали. Самому становится тем, кто всех жрёт.

Ну и стал.

Сразу обозначил свое место под солнцем. Я лидер. Я решаю.

Хотя, когда сдружились мы с Коршуном и Данькой – Да Винчи он стал чуть позже – мы поняли, что не будем выяснять, кто главнее. Мы все трое лидеры. Каждый в чем-то сильнее. Стараемся прислушиваться к мнению друг друга.