Я выбираю темно-синие брюки и пиджак, белоснежную рубашку и синий галстук в белую крапинку. Завязывае шнурки на черных туфлях и иду в комнату старшей сестры. Ира развалилась на кровати звездочкой и видит десятый сон.

— Ир, — трясу ее за плечо.

Сестра издает непонятные звуки, похожие на мычание, и поднимает на лоб маску для сна.

— Чего? — щурит глаза.

— Дай тональный крем.

— Что?

— Тональный крем дай, — слегка повышаю голос. — Мне синяк замазать надо.

Сестра несколько секунд смотрит на меня сонным, ничего непонимающим взглядом, а затем все-таки встает с кровати и бредет к туалетному столику.

— На, — протягивает мне в руки маленький тюбик.

— Спасибо.

Я возвращаюсь к себе и приступаю к маскировке синяка, но выходит слабо. Если намазывать подбородок тонким слоем крема, то синяк остается виден. Если мазать пожирнее, то невооруженным глазом заметно, что у меня на лице косметика.

Даже не знаю, что из этого хуже.

Дверь моей комнаты снова распахивается, и на пороге возникает мама.

— Нам через 10 минут выходить, а ты еще не позавтракал.

— Я не хочу.

Она приглядывается к моему лицу.

— Что это? — подходит ближе и смотрит на разбитую губу с опухшим подбородком.

— Ударился вчера в темноте об дверь, — сочиняю на ходу. — Вот не знаю, как лучше: быть с синяком или замазать его? Но тогда видно, что у меня на лице тональный крем.

Мама недовольно вздыхает и хмурится.

— Иди смой. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь подумал, что ты нетрадиционной ориентации.

Я непроизвольно смеюсь, за что родительница награждает меня строгим взглядом. Я тут же успокаиваюсь и молча иду в ванную смывать тональный крем.

Через 10 минут, наспех выпив на кухне кофе, я сажусь на заднее сиденье «Мерседеса» премиального класса. Мама уже ждет меня там. Водитель заводит мотор и выгоняет автомобиль со двора.

— Мне нужно твое мнение по этому проекту, — мать протягивает мне в руки красную папку.

Открыв ее, я вижу предложение о строительстве двух школ и трех детских садов в Архангельской области.

— Государственно-частное партнерство? — уточняю у мамы, прочитав соответствующий пункт в документах.

— Да.

— Нам это разве выгодно?

— Вот я и хочу услышать твое мнение, — она слегка поворачивает ко мне голову и пристально смотрит.

Я продолжаю читать дальше.

У моей мамы трое детей: мой старший брат Миша, потом сестра Ира и я. Миша был усыновлен в возрасте трех лет еще до того, как мы с Ирой родились, но тем не менее родители считают его родным сыном, а мы с Ирой родным братом. Разделения между нами не было, и никто бы никогда не узнал о том, что Миша усыновлен, если бы однажды он сам не пошел это проверять. Сравнил свой ДНК с Лизой, папиной дочкой от другого брака.

И вот из всех детей мама почему-то увидела своего преемника именно во мне. С самого детства она погружала меня в тонкости строительного бизнеса, показывала чертежи проектов и учила в них разбираться, лет с 14 я стал ходить на совещания. Как раз сейчас мы едем на одно такое.

Я никогда не возражал. У меня технический склад ума, и любые, даже самые сложные, чертежи мне понятны. Мне нравится анализировать: я могу взять любую отчетность с миллионом цифр и понять ее за минуту. Мне нравится вести переговоры. После 9 класса мать отправила меня на курсы ораторского мастерства и искусства убеждения. Отдельно я прошел курс дебатов на английском языке.

И я сам собственными силами поступил в Гарвард — лучшую бизнес-школу в мире.

— Они предлагают нам построить две школы и три детских сада примерной стоимостью 2,4 миллиарда рублей, — начинаю зачитывать. — В течение следующих 10 лет мы должны будем обеспечивать техническое содержание зданий. Однако город обещает купить у нас эти объекты в рассрочку на 12 лет под 11%% годовых. Еще отдельно они обещают покрыть наши затраты на техническое содержание школ и детских садов. — Перевожу взгляд на маму. — Я не увидел тут, разрешат ли нам застроить микрорайон вокруг этих школ и садов.