- Ты спала еще, звонил управляющий, аварию устранили, с электричеством всё в порядке.

Сглатываю, киваю.

- Отлично, да?

- Нет, Варь.

Толчок его тела вжимает меня еще сильнее.

- С электричеством порядок, а с тобой что?

- Со мной все хорошо. Пусть пожалуйста, меня… меня сейчас вырвет.

- Неужели? Такой чувствительный желудок? Со мной все в порядке.

- Я за тебя рада. Правда, пусти…

Чёрт, ненавижу себя в этот момент, свою иногда зашкаливающую эмоциональность, потому что понимаю, что сейчас разревусь.

Просто тупо разревусь перед ним! Опять! Как тогда!

- Варь, что случилось?

- Пусти…

- Варюш, малыш, я не понимаю, я чем-то обидел тебя, да?

Что? Не понимает? Не понимает??? Это просто треш!

Ненавижу! Убить готова! Порвать!

- Ты, ты… сволочь ты, Егармин, понял? Циничная, жестокая, сволочь! Ненавижу тебя?

- Да? Поэтому девственность мне подарила, я правильно понимаю?

- Не поэтому! Просто… Это… это и не девственность была! Ты… ты просто повелся. Я операцию специальную сделала, понял? Чтобы ты… просто по приколу, понял?

- Варя, остановись, на пределе!

- Нет уж, сорян, Егоридзе! Не веришь – твое дело.

- Зашила, значит, да?

- Да!

- Может и не для меня?

- Может и не для тебя!

Пытаюсь оттолкнуть его, но он сжимает мои запястья так, что я пищу от боли. Я в принципе не такая уж неженка, не из тех, у кого синяки от небольшого давления, не ахаю, если меня неудачно хватают, не строю из себя недотрогу. Но тут точно следы останутся.

- Варя, успокойся, прошу. Объясни, что случилось за те десять минут, что меня не было?

- Я проснулась. Понял?

- Нет. Варя, скажи правду, малыш, это важно.

- Я не вру! Я проснулась. Глаза открыла. Прозрела! Поняла, какое ты никчемное чудовище.

- Твою ж… Варя! – он орет, лицо перекошено, реально страшновато. – Ты понимаешь, что сейчас делаешь, а? Я люблю тебя! Ты… я… Я хочу, чтобы ты была со мной, была моей, а ты… Зачем ты все рушишь?

- Любишь? Ты любишь? Ты не умеешь любить, Егор! Ты умеешь только брать! Брать то, что хочется. А дальше – по хрену! Не надо мне про любовь, я все знаю про твою любовь!

- Варя… тихо…

У меня истерика. Всё. Докатились. Доигрались…

Не могу остановиться. Реву, как дура, всхлипываю, икаю, жалко себя до ужаса.

Почему? Почему?

Пацанка. Глумная. Дичка. Безбашенная.

Бракованная. Теперь точно.

Я ведь так его люблю! Я столько лет о нем мечтала! И вот…

«Вынужден»…

- Варенька, маленькая моя девочка, любимая моя… если… если тебе кто-то что-то прислал, кто-то что-то ляпнул, учти, я найду, урою, закопаю, мало точно не покажется, слышишь? Я хочу, чтобы ты меня слушала! Чтобы ты верила только мне, поняла?

А я и верю. Я верб тебе, Егор! Больше никому. Это ты сказал – вынужден.

Ты…

- Варя…

От поцелуя не отказаться, не отвертеться… Он сдергивает с вешалки какую-то тряпку, кажется полотенце, даже чистое, вытирает моё лицо – конечно, неприятно с зарёванной, сопливой девицей целоваться, да? – и целует.

Так, что сразу мокро везде, похлеще слез, заливает, просто потоком.

- Господи, Варя… какая ты…

Его рука уже там, на внутренней стороне бедра, тянется выше.

Не надо, пожалуйста… я ведь привыкну, и как потом с этим жить?

Ведь я на самом деле люблю, а он «вынужден».

- Варенька, любимая моя, ты… единственная моя… ты выйдешь за меня, а?

***

Я не собирался делать предложение.

Вернее, не собирался делать его так.

Хотя бы потому, что всегда считал, что это надо делать по крайней мере красиво. Чтобы любимая женщина, которую я выбрал, чтобы назвать своей, запомнила это мгновение на всю жизнь.

Чтобы с восторгом рассказывала маме, подругам, нашим детям, внукам.