Самое обидное, я точно знаю, что причин для ненависти у Тохи нет. Кроме той, что озвучили соседки по комнате.

Но разве это справедливо?!

- Ты же не глухая, - притворно-ласковым голосом произносит Тоха, устав ждать. – Глупая?

- Глупо делить людей на элиту и отбросы! – выпаливаю я. – Пока ты не знал, что я не из мажоров, можно было нормально общаться, да? А теперь что? «Пошла вон»?!

Мне удается сбить с него спесь. На мгновение надменное выражение лица сменяется ошеломленным. Но и этого достаточно. На победу в этой схватке я не рассчитывала.

- Ты попала, дурочка, - лениво говорит Тоха. – Молись, чтобы никто из преподов тебя не услышал.

Только теперь замечаю, что в столовой стало тихо. Сидящие за соседними столами развернулись в нашу сторону, и их взгляды, мягко говоря, пугают. Кажется, всех развлекает наша с Тохой стычка.

Взрослые сидят в другом конце зала, но и они интересуются, что происходит за нашим столом.

Это же надо было так вляпаться! Меньше всего я хотела оказаться в центре внимания, да еще по такому поводу. Теперь о нормальном отношении одноклассников можно забыть.

Я не могу похвастаться уравновешенным характером. Скорее, наоборот. Дома меня обычно сдерживала бабушка, в школе – друзья. Но сейчас никто не мог больно пихнуть в бок и сказать: «Сонька, тормози! Перебор!» Никто не мог строго произнести: «Софья, ты забываешься!» Поэтому я не смогла вовремя остановиться.

Мозги покидают чат. Меня бомбит. Реально колотит от ярости.

Хватаю со стола стакан и выплескиваю его содержимое в лицо Тохи. Ни закрыться, ни уклониться он не успевает, и я со злорадством наблюдаю, как желтые струйки стирают дерзкую усмешку с его физиономии. Кажется, это апельсиновый сок? Он капает с волос, с подбородка.

- Вау-у-у… - проносится по столовой.

Кажется, к нам спешит кто-то из учителей.

Только тогда я понимаю, что сделала только хуже, и возникает острое желание сбежать. Как будто это поможет! И все же я вскакиваю, с грохотом роняя стул.

Но и шагу не успеваю ступить. Меня хватают за руку.

- Софка, ты чего? – слышу я знакомый голос. – Ты чего творишь?!

Разворачиваюсь и вижу… Тоху. Челюсть ползет вниз. Перевожу взгляд на того, кто сидит за столом и вытирает лицо салфеткой, и снова на того, кто держит меня за руку. Они одинаковые!

И тут тишина взрывается. Дружный смех грохает и гуляет эхом по столовой.

- Ой, не могу-у-у… - слышу я краем уха.

- А-а-а, держите меня семеро-о-о…

- Ы-ы-ы! Она повела-а-ась!

И только Александр Иванович, подойдя ближе, восклицает:

- Что происходит? Симоновы, вы опять?! Соня, а от тебя я такого не ожидал!

Да чего уж, и я такого не ожидала. Словами не передать, какой дурой себя выставила!

Перед глазами появляется туман, пол ускользает из-под ног. Мне так стыдно, что хочется провалиться под землю.

Я же знала, что фамилия отчима – Симонов. И что мои сводные братья – близнецы. Как можно быть такой тупой…

Рвусь из рук Тохи, но он держит крепко.

- Все в порядке, Александр Иванович, - говорит он учителю. И переходит на шепот, сообщая ему доверительно: - Семейные разборки.

- С ума сошли? – возмущается Александр Иванович. – Нашли время и место!

- Мы больше не будем, - быстро произносит Тоха. – Простите, пожалуйста.

- Соня, ты не хочешь извиниться? – обращается ко мне Александр Иванович.

- Простите… - бормочу я.

Тохины пальцы, наверняка, оставят на запястье синяки. Мне больно, и кисть немеет. Представляю, как он зол, если так сильно сжимает руку.

- Перед Лукой извинись, - велит Александр Иванович.

- Обойдусь, - вставляет тот.

Так унижаться я еще не готова. Умом понимаю, что поступила отвратительно. Повела себя, как истеричка. Но извиняться при всех…