— Спасибо.

Девушка незаметно удаляется, а я беру в руки свою речь и принимаюсь снова ее перечитывать. Испытываю легкое волнение. И это странно, ведь на самом деле меня не испугаешь публичными выступлениями.

Я выступала с речью в десятом классе на выборах президента школы. Затем я выступала с речами в университете на выборах президента факультета, а затем и всего МГУ. Я умею держаться перед публикой, я умею отвечать на острые вопросы, я умею убеждать.

Но почему-то перспектива оказаться через полчаса на сцене перед жителями Печорска разгоняет по крови легкий страх. А как подумаю, что я буду не одна, а с другими кандидатами, один из которых Быстрицкий, так и вовсе дурно становится.

«Соберись, тряпка!», приказываю себе.

Но как я ни пытаюсь сконцентрироваться на речи, не получается. Скорая встреча с Быстрицким не даёт покоя. Как мне себя вести? Сделать вид, что мы незнакомы? Или сухо поздороваться и отвернуться? Надеюсь, зная теперь, кто я на самом деле, он сам не захочет со мной разглагольствовать. Все-таки одно дело — голая незнакомка на дороге, а совсем другое — твой соперник на выборах.

За десять минут до начала выступления я поднимаюсь с крутящегося кресла и еще раз оглядываю себя в зеркало. На мне строгий брючный костюм темно-синего цвета, сверху будет норковая шуба до колена. Я долго размышляла, какую верхнюю одежду надевать: дорогую шубу или простой пуховик. Все-таки выйти в мехах к людям, зарплата которых меньше, чем стоимость набоек на моих сапогах, — не лучшая идея.

Но, зараза, здесь очень холодно! Просто околеть можно. А со сцены нельзя будет уйти, пока не выступят все кандидаты. И фиг его знает, на сколько они затянут свои речи. Достаточно того, что я буду без шапки.

Надеваю шубу, плотно ее застегиваю и выхожу за дверь. Но и двух шагов сделать не успеваю, как распахивается следующая по коридору дверь и появляется… Быстрицкий.

От неожиданности я замираю. Он тоже. Но всего лишь на секунду, потому что уже в следующее мгновение бровь Льва взметается вверх, а лицо принимает игривое выражение.

— Ирина Максимовна! Какая встреча! — восклицает. В его тоне отчетливо слышится ирония.

Я набираю в грудь побольше воздуха, растягиваю губы в такой же издевательской усмешке, как у Льва, и делаю несколько шагов ему навстречу.

— Добрый день, Лев Александрович, — цежу с улыбкой сквозь зубы.

— Рад снова вас видеть.

— Не могу сказать, что это взаимно.

Лев издаёт смешок и пробегается взглядом по-моему лицу. Мы стоим довольно близко друг к другу, наверное, в полуметре. Нос вдруг улавливает его запах: такой же, как в доме отдыха, когда мы целовались. Тогда мои легкие наполнились его ароматом до предела, и на ничтожную долю секунды я оторвалась от реальности.

— Вы тепло одеты? — Быстрицкий придирчиво оглядывает меня сверху вниз и обратно. — Трусы, надеюсь, в этот раз на вас — не прозрачные две ниточки? А то отморозите себе самые важные места, а вам еще рожать…

Возмущение приливает к моему лицу горячей кровью. Я чувствую, как полыхают щеки и уши. Открываю рот, чтобы ответить на наглое заявление Быстрицкого, но слова застревают в горле комом.

— Если что, я прихватил для вас тёплые трусы с начесом. Заехал по дороге на один из своих рынков. Надо?

У меня рука чешется — так сильно я хочу залепить Быстрицкому пощёчину. Его глаза смеются, на физиономии насмехательское выражение, и это злит меня еще больше.

— Почему бы вам ни приберечь эти трусы для вашей жены? — буквально выплёвываю.

Из насмехательсокго лицо Быстрицкого вмиг становится кислым, будто он лимон проглотил.