— Конечно уверен! — решительно заявил Федя, и Оля мягко улыбнулась. Клочков абсолютно не замечал ревности Киры Ахматовой, которая увивалась за ним с середины первого курса. Он вообще с некоторых пор не замечал интереса девушек и никому не отвечал взаимностью. — Она сама сказала: приглашает всех однокурсников на вечеринку в честь начала третьего курса. Всех — значит, всех!

— Федя…

— Оля! — рыкнул Клочков. — Я без тебя не пойду, учти. Мне безумно интересно посмотреть, конечно, как живёт эта фифа. Но без тебя — нет!

— И зачем тебе я? — поинтересовалась Оля с той же мягкой улыбкой и, закрыв глаза, постучала лбом по дверце шкафа. Как было бы замечательно услышать хотя бы раз в жизни: «Затем что я тебя люблю», — но нет, на такое глупо надеяться. Если Федя сможет кого-нибудь полюбить, то точно не её. Оля — лучшая подружка, дорогой товарищ, почти родная сестра… но не любимая девушка.

— Я без тебя чувствую себя лишним, — негромко признался Клочков. — Особенно рядом с нашей «золотой молодёжью». У Киры один телефон стоит в два раза больше, чем зарплата моей матери за полгода. А может, и за год.

— Я не настолько хорошо разбираюсь в телефонах, но, думаю, ты прав, — засмеялась Оля, открывая глаза. — Как она, кстати?

— Мама? Хорошо. Не пьёт четвёртый месяц. Это, конечно, не показатель, но…

— Да, — вздохнула Оля. — Лучше, чем раньше.

Мама Феди уходила в запой несколько раз в год, поэтому Оля её не слишком жаловала. Но и не критиковала — знала, что Клочков любит мать, несмотря ни на что. В прошлом году он, учась в институте на дневном отделении, подрабатывал, чтобы накопить ей на реабилитацию — и вроде бы помогло. Но ни Федя, ни Оля не обольщались — зная характер Нины Викторовны, они предполагали, что со временем женщина всё равно сорвётся.

— Ну, так что? Ты пойдёшь?

— Федя…

— Оля! — он грозно, но шутливо повысил голос. — Выбирай: или едем, или плюём на эту встречу и идём в кино.

Оля лучше бы сходила в кино, но она отлично понимала: раз Федя уговаривает, значит, ему больше хочется попасть в загородный дом Ахматовой. Говорят, у неё там открытый бассейн с подогревом… Не зря же Кира говорила, что можно взять с собой купальник? Но Оля, конечно, ничего подобного брать не будет. Не та у неё фигура.

— Мне нечего надеть.

— Да перестань! — Клочков расфырчался, как кот, которому под нос сунули лимон. — Я пойду в том же, в чём в универ хожу. Дресс-код никто не объявлял, да и нет у меня ни фига. Выпускной костюм вот был, но его моль сожрала. Спасибо маме, она его зачем-то в свой шкаф повесила, а я и не заметил.

— Федя! — засмеялась Оля: знала, что он нарочно её смешит. — Это мальчики могут являться в дом к богатой однокурснице в джинсах и свитере, а девочкам надо принаряжаться. Индекс тщеславия!

— Ах, вот оно что… — голос Феди зазвенел от смеха. — Тогда я сейчас приду.

— В смысле?

— Наряжать тебя приду! Как ёлку новогоднюю.

— Тогда уж лучше как Снегурочку…

Они хором расхохотались — вспомнили, как в прошлом году подрабатывали как раз Дедом Морозом и Снегурочкой во время новогодних каникул. Ходили по квартирам поздравлять ребятишек. Олина мама — аниматор, помогла устроиться. Неплохо заработали, и Оля хотела отдать все деньги Феде, но он не взял.

— Оль, ну? Решайся!

Она вздохнула. Знала ведь, что всё равно согласится — не умела отказывать Феде ни в чём, — зачем только упрямилась…

— Хорошо. Поехали…

— Отлично! — возликовал Клочков. — Тогда я зайду за тобой через час, ладно? Ты успеешь собраться?

— Ну, я же не Кира Ахматова, — улыбнулась Оля. — Конечно, успею.