С машинами что-то странное: шофер влезает в кабину, малость повозится там, а затем машина фырчит и трогается с места. Непонятно.

Исчезает привычная картина, когда к автомобилю подходит человек, вытаскивает стальной лом, которым дворники скалывают лед, но только изогнутый, как знак Зорро, то есть Z, вставляет концом в отверстие под радиатором, за другой конец хватается двумя руками, набирает в грудь воздуха, чтобы на одном дыхании, и начинает быстро-быстро крутить по часовой стрелке.

Иногда сразу, но чаще не совсем уж так, в машине раздается пыхтение, потом звук работающего мотора. Крутящий ручку тут же вытаскивает ее и опрометью бросается в кабину.

Иногда – успевает. Если нет, снова крутит этот гигантский коловорот. Если стоишь вот так рядом и наблюдаешь, то иной просит тебя покрутить ручку, а сам дежурит в кабине, чтобы успеть вовремя то ли «схватить искру», то ли как-то еще задействовать работу мотора.

Когда идешь по улице, то везде видишь таких, крутящих железные ручки. Машину невозможно завести, не покрутив как следует этот стальной лом. В большинстве случаев крутить приходится долго.

Мне приходилось крутить не раз, это не просто покрутить металлическим прутом: другим концом вставляешь в нечто громоздкое, тяжелое, крутишь с усилием, оно сопротивляется, ты напрягаешь все мускулы, потому что надо не просто провернуть эту железную турбину внутри автомобиля несколько раз, но обязательно раскрутить сильно и быстро, чтобы она, как кремень моего дедушки, высекла там внутри искры…

И вот теперь что-то придумали, машины запускаются уже изнутри. Прямо из кабины. Странно и непривычно.

Все говорят с восторгом: до чего же дошла техника!

То ли мы все такие умные, проницательные, всезнающие, но фильмы, что в прокате, нам все до единого понятны и предсказуемы. Может быть, так и надо: зло должно быть наказано, а добро должно не только победить, но и получить вознаграждение, но из-за этого фильмы стали слишком простыми, упрощенными даже, а мы, чувствуя свою сложность, требовали, чтобы эта наша сложность и непредсказуемость отражалась и в искусстве.

Будучи наблюдательными и язвительными подростками, всегда следили за героями и героинями: как только наш доблестный разведчик поцелует чужую женщину – все понятно, скоро предаст Родину и будет работать на гитлеровцев, а потом и на американцев, что одно и то же. Если же немец, который добивается нашей женщины, наваливается на нее и уже рвет на ней платье, то здесь самый решающий момент: если успеет его ударить, вывернуться и убежать, то останется жить, а если он ее все-таки изнасилует, то минут через десять она либо сумеет застрелить его и погибнет сама, либо взорвет мост и тоже погибнет, либо спасет кого-то из наших, но сама обязательно погибнет.

Ну не могла раньше обесчещенная женщина остаться в живых, не могла!

Впрочем, не только в нашем. Во всех западных фильмах – то же самое. Последний фильм, что смотрел на подобную тему, американский «Мост Ватерлоо». Кажется, это в нем женщина, когда узнала, что ее муж погиб, пошла подрабатывать проституткой. Но он, оказывается, уцелел, вернулся, и тогда она бросается с моста, ведь занятие проституцией пятнает человека уже навечно! Да, это не нынешний кинематограф, где ричарды гиры женятся на проститутках!

Если в фильме появляется старик и мальчик или девочка, то старик в конце фильма обязательно погибнет, его предательски убьют немцы, либо он останется отстреливаться, прикрывая собой отступление и бегство мальчика и девочки.

В любом случае старика убьют, режиссеры и сценаристы просто соревнуются, кто, как и за что убьет старика. Все хотят придумать что-то необычное… но в рамках. Однако в любом случае старик должен погибнуть, это предрешено еще с первой минуты, как он появляется на экране.