Новости закончились сообщением о том, что судебный процесс над Эдвардом Хешемом, обвиняемым в убийстве компаньона, начнется завтра в Суде восточных графств. Обвиняемый вины не признал, и прокуратура обратилась к Институту Свидетелей, поскольку существовала вероятность судебной ошибки. Полиция на этот раз удивительно немногословна – видимо, доказательная база оставляет ожидать лучшего…

– До судебного заседания еще есть время, правда? – сказала Клара. – Сколько дней в запасе?

– Двенадцать. Но…

– Да, я понимаю. Значит, не больше недели.

Логан кивнул.

* * *

Нужно было торопиться. И нельзя было торопиться. Начальные стадии процесса (оглашение обвинительного заключения, перекрестные допросы, доклады экспертов, предварительные речи прокурора и адвоката) предстояло завершить не более чем за неделю, потому что оставшиеся дни были сроком критическим, и малейшее промедление, связанное, к примеру, с болезнью Свидетеля или отказом технического обеспечения, грозило провалом.

Нужно было торопиться, потому что истекал месячный срок после совершения преступления. И нельзя было торопиться, потому что юридическую процедуру следовало провести четко и доказательно, иначе и сам Свидетель, и сторона, потребовавшая его показаний, не будут признаны юридически состоятельными судом более высокой инстанции.

Приехав утром в суд, Логан решил, прежде чем знакомиться с техническим описанием места преступления, которое он вчера предварительно осмотрел, переговорить с адвокатом обвиняемого Стенли Лутвиком. В уголовно-процессуальном кодексе не было четко прописано, имеет ли Свидетель право общаться с защитой, если в суд его вызывало обвинение. И наоборот, естественно. Приняв во внимание множество юридических тонкостей, которые Логану были не по зубам, законодатели решили оставить этот вопрос на усмотрение Свидетеля, чем Логан не преминул воспользоваться.

С Лутвиком Логан работал три года назад по делу об убийстве Перински. Тогда его вызывала именно защита, и они с адвокатом очень плотно пообщались, что, конечно, не отразилось ни на отношении самого Логана к обвиняемому, ни на том, что он сказал, когда лег в свидетельское кресло.

Адвокат встретил Логана на пороге кабинета, похлопал по спине и провел к креслу у журнального столика. Сам садиться не стал, мерил шагами комнату, стараясь не выпускать Логана из поля зрения, что ему, как ни странно, удавалось, несмотря на сложные фигуры, которые он выписывал, расхаживая от окна к столу, от стола к двери, от двери к компьютерному блоку.

– Полагаю, Корин тебя уже напичкал сведениями, – говорил Лутвик, – повторяться не буду. Задавай вопросы, отвечу, но имей в виду, Логан: в деле отсутствует признание обвиняемого. И второе: физические улики, на которые опирается обвинение, – косвенные. У обвинения нет доказательства даже присутствия Хешема в нужное время в нужном месте, не говоря о том, что именно он произвел выстрел.

– Я знаю, – вяло отозвался Логан. Он привык к тому, что Лутвик не любил сидеть, адвокат достаточно просиживал штаны во время длительных процессов и потому вне зала суда старался больше ходить, чем сидеть, а во время прогулок – больше бегать, чем ходить, в противоположность тому, что завещал Черчилль.

– Сегодня оглашение обвинительного заключения и моя предварительная речь, – Лутвик на минуту остановился перед креслом, в котором сидел Логан, и говорил, приседая, будто делал зарядку. Выглядело смешно, и Логан позволил себе улыбнуться. – Я верю, что Хешем невиновен.

– Они были в кабинете вдвоем.