– Ты чего, голова кружится? – поинтересовался Вачовскм.

– Да, было немного, – не стал отпираться я, – но уже прошло. Можно двигаться дальше.

И мы зашли в еще одно помещение с табличкой «Military field hospital №3». А внутри там стояли уже не две койки, как у меня, а целых четыре штуки. И на них лежали и сидели наш капитан… ну бывший, конечно, капитан… Ираклий, мой дружбан Серега и Виталик-радист с золотого прииска. Четвертая койка была свободной.

Срочные дела на Кутузовском

Как вы наверно и сами все догадались, звонила Галина Брежнева и предложила она немедленно подняться сами понимаете к кому на четвертый этаж. Поднялся, причем немедленно… подвергся небольшому обыску на входе и был допущен в сияющие чертоги града на холме.

– Папа хочет с тобой поговорить, – заявила мне с порога Галя, – так что иди давай и говори… только поаккуратнее там, – зачем-то добавила она в конце.

– Значит, это со здоровьем не связано? – уточнил я.

– Нет, не связано, – подтвердила она, – иди уже, а то он ждать не любит.

И я зашёл все в ту же маленькую спальню в самом конце его необъятной квартиры – Ильич лежал там на диване в полосатой фланелевой пижаме в очках и читал газету. Известия, как я разглядел, а не Правду почему-то.

– Аааа, – сказал он, скосив взгляд на меня, – пришел… ну садись, побеседуем.

Я послушался и сел на стул рядом с диваном по стойке смирно, только что под козырек не сделал.

– Добрый вечер, Леонид Ильич, как здоровье? – спросил я, чтобы не молчать.

– Налаживается, – буркнул он, – твоими молитвами в том числе. Я вот что хотел сказать… – и он взял тяжелую мхатовскую паузу, вот честное слово не меньше полминуты.

– Вот ты, как лицо незаинтересованное и далекое от наших кремлевских интриг, скажи – что там в глубинке про нас думают? Про руководство страны и про меня лично?

– Хм… – чуть не подавился я, не ожидал такого вопросика на засыпку, – разное думают, Леонид Ильич…

– Можешь звать меня дядя Лёня, – милостиво разрешил он.

Вот же племянничек отыскался, подумал я, но решил не скрывать фактов:

– Страна у нас большая, проблем и нерешенных вопросов хоть отбавляй, так что иногда поругивают, если честно… анекдоты опять же рассказывают…

– Знаю я про эти анекдоты, – поморщился он, – некоторые совсем похабные.

– Есть и такие, – ответил я, – но если смотреть вглубь, то ведь про непопулярных личностей и персонажей анекдотов не слагают. А про Василия Ивановича, Штирлица, чукчей и про вас слагают, причем сотнями.

– В хорошую компанию я попал, – усмехнулся Брежнев, – Штирлиц, чукчи и я. Ну ладно, хватит про анекдоты – расскажи лучше про себя, давно я не беседовал с людьми из народа.

– Это пожалуйста, – не стал упираться я, – мне 22 года, только что закончил политехнический институт, работаю а Институте прикладных проблем в Нижнереченске…

– Аааа, это куда мы этого неуемного академика сослали, – припомнил он, – вместе с его стервозной бабой.

– Точно, где-то у нас они оба живут, – подтвердил я и продолжил о себе, – так вот, семья у меня неполная, отец умер, когда мне 3 года было…

– От чего? – поинтересовался Ильич.

– Говорили, что простудился на учениях, он у меня военным был, да так и не вылечился… – кратенько высказался я, – так что живу с матерью, она учительница. Вкратце вроде все… как говорят в армии – «доклад закончил».

– Сколько ты там получаешь в этом своем институте? – задал такой неожиданный вопрос Брежнев.

– Ставка 130 рублей, плюс разные надбавки плюс вредность 15% – итого на руки около двухсот выходит. Жить можно.

– А с квартирным вопросом у тебя все хорошо? – продолжил он бомбить меня бытовухой.