Из-за ворота рубашки Сом достаёт ключи. Он всегда носит их с собой. Не в кармане, а именно так – на крепком плетёном шнурке. Отпирая ящик стола, достаёт жестяную коробку. Под крышкой прячется всё ценное, что есть у Сома: слева – его, справа – чужое. Те самые якоря, найденные Умброй: вещи, когда-то принадлежавшие солдатам, офицерам, врачам и медсёстрам. Оставленные, забытые, брошенные. Всё, что могло пригодиться, или «светилось», как говорил Ёршик. Он делил вещи на просто хлам и то, что светится. Такое не вынести на свалку и не сжечь вместе с мусором. Это всё равно что память вытравить, человека стереть.

Но иногда – приходится.

Так надо.

Сом перебирает медальоны и пожелтевшие квадраты фотокарточек. В его маленькой сокровищнице хранятся покрытые эмалью значки и катушка ниток, ножницы, напёрсток, игральные карты, кости, вышитый цветами платок и даже обручальное кольцо – не золотое, медное. Но он ищет брошь. Стальную ласточку с хвостом-булавкой.

И не находит.

Плохо дело.

☽ ⚓ ☾

Плеснявка, как они её прозвали, на самом деле была плакальщицей. Чья-то мать при жизни, медсестра или санитарка, не вернувшаяся домой. Единственная из неживых обитателей Крепости, кто появлялся снаружи, за стенами, облюбовав колодец и заросли у ограды.

Почему – кто её разберёт.

Может, небо любила – теперь не спросишь. Скованные не разговаривали. Они передавали послания – через знаки и образы – как немые.

Ёршик говорил, что плеснявка страшная. Скрюченная и с гнилым ртом. Когти, как у птицы, и хребет выпирает.

Только он её видел. Прошлой весной, когда бока Крепости облепили птичьи гнёзда.

За водой стали посылать Горчака, но тот приносил муть на дне ведра, пожимая плечами. Стали думать, не рыть ли новый колодец, и если рыть, то где.

Сом ошибся. Отнёс не тот якорь. Подумал, что если она показывается только Ёршику, стало быть, на сына похож. Но нет, фотографию десятилетнего мальчугана вернул обратно ветер. Потом был шторм: лёжа в кроватях, они слушали завывания ветра, налетевшего с моря, – а наутро Малой увидел на земле гнездо. Птенцы погибли. Взрослые ласточки улетели. Ёршик возьми да и отнеси то, что осталось, к колодцу.

Договорился чудом. Без слов.

С тех пор плеснявка пропала, а Сом запоздало вспомнил о броши.

☽ ⚓ ☾

Он опускает крышку коробки. Если не здесь, то где?

Это может означать только одно: в Сомовых вещах кто-то рылся. Переступал порог без разрешения.

Нарушил кодекс.

У каждого в Братстве есть права.

Право на голос и неприкосновенность имущества. Все смеялись, когда он записывал эти строки. Конечно, мол, руки прочь от добытого честным трудом. Не все из членов Братства умели читать, и уж точно под рукой не нашлось печати, чтобы заверить липовый документ. Они просто позволили ему «маленькую дурь, как и у всех», пообещав соблюдать написанный от руки – остро наточенным карандашом – кодекс.

Карп поклялся первым, плюнув на ладонь и протянув руку.

«Фу!» – выдохнул Ёршик. Но тоже плюнул. За первым рукопожатием последовали другие, пока круг не замкнулся.

Умбра плевать не стала, но по очереди обняла каждого. Ската – последним.

«Ну всё, камрады, – весело заключил Карп, – мы с вами повязаны судьбою. Кодексом!.. Всё по-серьёзке тут. Ныне объявляю стул у окна моим».

Никто не возражал.

Стул развалился под Карпом на вторую неделю.

Обещание никто не нарушал до сегодняшнего дня. Были споры из-за дележа добычи, и до драк доходило – обычное дело, – но чтобы втихую, не спросив…

А ключ? Он ведь не снимал его с шеи. Всегда при себе.

Створка хлопает о дверной косяк. Сом сбегает по лестнице. Во двор.