– А вы считаете, что она может не разрешиться? Вы хоть понимаете, что означают ваши слова? Это пораженческие настроения! Мирабо, вы просто устали, мой друг. Прошу вас, поменьше пессимизма; уверен: будь архитектор трезв, он бы измерял улицы и дома, или что он там измеряет, более тщательно и ему не пришлось бы впадать в ступор. Впрочем, в чем-то вы правы. Во время боя наказывать солдата нельзя, пусть искупает вину победой. А в случае проигрыша наказывать и вовсе никого не придется, так?

– Совершенно верно, – подал голос с другой стороны стола присутствующий Лауфер.

– Да-а! – чуть опоздала с репликой птица Да, тем не менее бургомистр выслушал ее совет весьма внимательно, убирая палец и пряча наконец-то трубку.

– Ладно… Лауфер, способна ли медицина привести в чувство одного алкоголика за один час? Или хотя бы за одну ночь? Если он так важен, то пусть работает, черт побери, а не шатается по улицам как привидение! Пусть ищет ответы – что это за дрянь приползла в наш город, чем она грозит, кто и как ее мог изготовить? Это все по его части!

– Слушаюсь, герр бургомистр! – по-военному ответил коронер. – Я приведу его в норму.

– Ну вот и хорошо, – примирительным тоном сказал шеф, достав жестом фокусника, словно из воздуха, три малюсенькие рюмочки.

Затем так же, будто из ниоткуда, на столе возникли маленький хрустальный графин, на гранях которого играли коричневые искры, и блюдце, заполненное аппетитными канельболе – небольшими закрученными булочками с корицей, напоминающими виноградных улиток.

– Вот что мешает многим принять алкоголь как удовольствие и наслаждение, без излишеств, скажите мне? Разве можно пить коньяк или даже местный абсент стаканами?

– Не-ет! Да-а! – одновременно ответили птицы – их мнения явно разнились. И если бургомистр согласился с птицей Нет, то вот двое других присутствующих благосклонно отметили осведомленность птицы Да.

Они выпили по две рюмочки. Шеф почему-то во всем любил парность и число «два»: две птицы, два дерева в саду – тюльпановое и шелковичное, два любимых цвета – черный и белый, два мнения – свое и неправильное, в общем, он был человеком крайностей и совершенно того не скрывал. Правда, сейчас, при вспышках молний и под стаккато дождя, бургомистр несколько подрастерял начальственный пыл.

– Ну-с, инспектор, давайте выкладывайте, что вы накопали за два дня. Только не говорите, что ограничились ролью педантичного статиста, оформляющего протокол за протоколом, словно бездушная кукла.

– Конечно, кое-что я выяснил. Вот только сперва хочу заметить, что верное и подробное оформление протокола тоже важное занятие, и никуда от этого не деться. Но оно совершенно не превращает меня в куклу.

– Хорошо, извините меня: нервы, переживания, сезон штормов…

– Пустяки. Многие не придают значения канцелярской работе, всем подавай погони, дуэли, допросы… А картина вырисовывается следующая. В городе, как вам известно, постоянно растет число жертв всякого рода несчастных случаев и самоубийств, что никак уже нельзя считать роковыми совпадениями.

Мирабо выдержал небольшую паузу и, пользуясь тем, что бургомистр потирал переносицу, прикрыв глаза, метнул быстрый взгляд на коронера, тот кивнул, словно птица Да, которая тоже кивала всякий раз, когда выдавала свою единственную реплику.

– На мой взгляд, самый важный признак, объединяющий погибших, нашел вовсе не я, а Лауфер.

– Да? И что же такого он открыл? Какой-то наркотик или яд в крови жертв?

– Стеклянную пыль, остающуюся на одежде. Я пока никак не могу объяснить, в чем тут дело, но это важная примета. Наросты влияют не только на сам город, но и на жизнь горожан. Каким образом это все происходит и при чем тут стеклянная пыль, пока не ясно. Зато ясно как белый день, которого мы сейчас, увы, лишены, что эти события взаимосвязаны. Дальше…