Том ожидал неприятных сновидений этой ночью. Например, об искусствоведе, который лежал на земляном полу в луже вина и крови, или о художнике, в поношенных походных ботинках бредущем к краю утеса на окраине Зальцбурга. Однако ничего подобного ему не снилось. Механизмы сна причудливы и нелогичны: он спал как младенец, и на следующее утро проснулся посвежевшим и бодрым.
Том принял душ, побрился, оделся и спустился вниз ровно в восемь тридцать. Было солнечно, но довольно свежо, и листья берез за окном дрожали под утренним бризом. Мадам Аннет, конечно же, была уже на ногах и хлопотала на кухне под звуки своего портативного радиоприемника, притулившегося у хлебницы, без передышки извергавшего последние новости, юмористические и музыкальные программы, которыми изобиловало французское радиовещание.
– Bonjour, мадам Аннет, – поприветствовал ее Том. – Я вот тут подумал: раз мадам Хасслер покинет нас сегодня утром, не позавтракать ли нам как-то более торжественно? Может, сделать «нежные яйца»? – Он произнес два последних слова по-английски. По-французски Том не называл яйца «нежными». – «Oeufs dorlotés»?[42] Помните, как я мучился с переводом? В таких маленьких фарфоровых чашках? Я даже знаю, где они стоят. – Том достал из посудного шкафа набор фарфоровых плошек на шесть персон.
– Ah, oui, месье Тома! Je me souviens. Quatre minutes[43].
– Как минимум. Но сначала я спрошу у наших дам, согласны ли они на такой завтрак. И да, как там мой кофе? Я сгораю от нетерпения!
Через пару минут, когда мадам Аннет налила из чайника кипящей воды в его капельную кофеварку, он понес ее на подносе в гостиную.
Том любил пить кофе, стоя возле окна и глядя на лужайку за домом. Так ему лучше думалось, и заодно он планировал, что нужно сделать в саду.
Вот и сейчас, допив чашку, он вышел в сад и прошелся до делянки с зеленью, чтобы срезать немного петрушки, на случай если идея с яйцами придется всем по вкусу.
Чтобы блюдо вышло на славу, нужно в каждую чашку с сырым яйцом положить немного рубленой петрушки, соль и перец, потом плотно закрыть чашки крышками и поставить на водяную баню.
– Привет, Тома! Уже трудишься? Доброе утро! – Это была Ноэль, облаченная в пурпурную рубашку, черные хлопковые штаны и сандалии. Ее английский был совсем недурен, но к Тому она обращалась исключительно по-французски.
– Доброе утро. Да, работенка не из легких. – Он продемонстрировал букет петрушки. – Не хочешь попробовать?
Ноэль взяла веточку и принялась губами общипывать листочки. Она уже успела нанести бледно-голубые тени на веки и подкрасить губы перламутровой помадой.
– Восхитительно! Мы с Элоизой, – продолжала она по-французски, – поговорили вчера после ужина… Знаешь, я могу присоединиться к вам в Танжере, если успею решить пару вопросов в Париже. Вы уезжаете в пятницу. Может быть, мне удастся приехать к вам в субботу. Дней на пять… Ну, если, конечно, ты не против.