Гнать Регину я не собиралась. Во-первых, время позволяло мне принять ее. Во-вторых, я увидела, что ей действительно нужна моя помощь.

Я уже наловчилась с первого взгляда определять, кто действительно попал в беду, а кто просто с жиру бесится. Так скучно, что нужно срочно придумать себе несчастье, а то уже шампанское свободно не пьется! Этих по паре фраз распознать можно, их я тоже не прогоняла, но сдирала с них за амулеты в три раза больше, чем со всех остальных. Имейте в виду: они были в восторге. Особенно если случайно узнавали, что заплатили больше, чем другие. Есть такие люди, которые верят, что дороговизна поднимает их над серой толпой и превращает в элиту. Для них каждый год обновляют айфоны.

А вот Регина была другой. Совсем молоденькая – ей тогда было немногим больше двадцати, стильно одетая, очень вежливая, улыбчивая, но с той затравленностью во взгляде, которую не каждый увидит. Регина научилась скрывать свою боль, чтобы, как она потом мне сказала, «не грузить» близких. Ага, не грузить – пока сама на дно не пойдет! Впрочем, Регина обратилась ко мне вовремя, и катастрофы удалось избежать.

Мне хватило получаса, чтобы определить, что у нее все симптомы ОКР. Обсессивно-компульсивного расстройства, то есть. Дрянная штука, в потенциале – очень опасная. Поэтому оставшуюся часть разговора я пыталась выяснить, насколько все серьезно в случае Регины.

Если бы я заподозрила, что ситуация вышла из-под контроля и Регина нуждается в лекарствах, я бы без сомнений прекратила игру в ведьму и связалась с коллегами, работающими в больнице. Пару раз я так уже делала, когда мои клиенты не осознавали, что находятся по самую маковку в болоте, что на них уже лягушки селятся! Денег у меня теперь хватало, да и раньше я не гналась за наживой любой ценой. Так что я могла бы отпустить Регину, снять с себя всякую ответственность за нее. Но тут я почувствовала, что могу помочь.

Обсессивно-компульсивное расстройство – это, если упрощенно, болезненная одержимость пустячными идеями и попытка подавить это состояние определенными ритуалами. Невроз навязчивых состояний, так еще называют. Больные ОКР – это те люди, которые будут мыть руки до крови, если не уверены, что смыли всех микробов. Которые не уснут, пока не расположат подушку правым углом точно к северо-востоку. Которые не смогут есть, если на тарелке не будет продуктов зеленого и желтого цвета. И это я еще безобидные примеры привожу! Человека преследует одержимость какой-то мыслью, она мучает его, как самый жестокий палач, мешает жить полноценной жизнью, требует определенного действия, без которого, как ему кажется, он сойдет с ума. ОКР лечится по-разному. И психотропами тоже. А я, назвавшись ведьмой, потеряла возможность оказывать медицинскую помощь и выписывать лекарства.

Но Регине это было и не нужно. Пообщавшись с ней больше двух часов, я убедилась, что у нее скорее пограничное состояние – тот миг перед болезнью, когда все еще можно переиграть, развернув человека в нужную сторону. Пока что у Регины просто не получалось отмахиваться от проблем, которые все мы считаем мелочью. Например, если она не помнила, закрыла она замок на два оборота или на три, она бросала все и мчалась домой, чтобы проверить. Она по три раза проверяла телефон, чтобы убедиться, звонила она матери или нет. Ее обсессии были бытовыми, ритуалы-компульсии, призванные погасить тревогу, – очень простыми и несложными. Если бы она попала к одному из тех горе-психотерапевтов, которые считают, что даже икоту нужно лечить антидепрессантами, стало бы только хуже.