Гитлер не понимал, что происходит. Почему вермахт терпит поражение? Для Гитлера победы вермахта были подтверждением его личного гения и очевидного величия германской расы. И вдруг Красная армия, которая еще недавно отступала, победоносно наступает.

Командный состав Красной армии набрался боевого опыта. А красноармейцы, узнав, что творят гитлеровцы на оккупированных территориях, увидели, что это особая война. Немецкие войска пришли с намерением уничтожить и государство, и народ. Поэтому сражались не за Сталина, не за райкомы и не за колхозы. Воевали за свой дом, за свою семью, за свою Родину.

«Надо было, чего бы это каждому из нас ни стоило, упереться, – вспоминал один из участников Сталинградской битвы. – И уперлись… Из мрака и ожесточения, которые были в наших душах (Пушкин, размышляя о том, что решило дело в 1812 году, назвал это “остервенением народа”), и родилась та сила сопротивления, с которой так победоносно наступавшие немцы справиться не смогли, сломались».

В нацистской Германии эсэсовская служба госбезопасности, СД, готовила для высшего начальства информационные сводки о положении в стране. После Сталинграда СД фиксировала упаднические настроения, сообщала, что члены нацистской партии перестают носить партийные значки и приветствовать друг друга партийным приветствием.

В сводке от 4 февраля 1943 года говорилось: «В обществе господствует убеждение, что Сталинград стал переломным моментом в войне… Широкие круги населения пребывают в глубоком пессимизме».

В 1943 году немецкие суды каждую неделю выносили сотню смертных приговоров за «пораженческие настроения».

Немцам так долго внушали: вы – лучшие, что они в это поверили. Ощутив свое превосходство и исключительность, превратили идеологические утопии в практическую политику. Ради расширения жизненного пространства устроили мировую войну. Во имя торжества расовой идеологии приступили к уничтожению других народов. В Сталинграде настало время рассчитаться. После Сталинграда нацистская Германия была обречена.

На рассвете 31 января 1943 года советские солдаты стояли у входа в сталинградский Центральный универмаг. Верхние этажи были разрушены, дом выгорел, но в просторном подвале, где до войны устроили склад, укрылись немецкие генералы во главе с командующим 6-й полевой армией Фридрихом Паулюсом.

За день до этого фюрер и канцлер германского рейха Адольф Гитлер присвоил ему высшее воинское звание генерал-фельдмаршала. Адъютант командующего сделал запись в военном билете. Но положенный ему жезл и новенькие погоны сдавшийся в плен Паулюс получить не успел.

У схоронившихся в подвале офицеров вермахта оставалось личное оружие. Могли застрелиться. Но предпочли этого не делать. Взявшие их в плен советские офицеры презрительно говорили, что генерал-фельдмаршал Паулюс и его офицеры явно не хотели отдавать свою жизнь за Германию.

А они с изумлением разглядывали взявших их в плен советских солдат.

«Немцы, – вспоминал один из помощников Паулюса, – ободранные, в тонких шинелях поверх обветшалой форменной одежды, с запавшими, небритыми лицами. Солдаты Красной армии – полные сил, в прекрасном зимнем обмундировании. Это был облик победителей».

3 февраля 1943 года, на следующий день после окончания Сталинградской битвы, самый яркий публицист Великой Отечественной Илья Григорьевич Эренбург, статьи которого на фронте читали и перечитывали, писал в «Красной звезде»:

«Немцы называют окружение “котлом”. Что же, большой сталинградский котел откипел. Но немцам теперь приходится привыкать к окружениям: котлов и котелков довольно много и в каждом из них варятся немцы. Мы теперь тоже кое к чему привыкли: мы привыкли бить немцев оптом, и это дело мы доведем до конца».