– Няня Мэй, вы в порядке? К сожалению, здешняя дорога лишена благ цивилизации.

– Сэр, как же мы перейдем реку?

– В резиновых сапогах. У меня как раз припасены две пары на берегу, – серьезно ответил он.

На пару мгновений повисла ужасающая тишина, а потом мистер Ингланд засмеялся:

– Шучу! Не настолько мы в Йоркшире лишены благ цивилизации! Идемте!

За пределами лучей фонаря существовал лишь шум бурлящей воды и темнота. Шагал мистер Ингланд быстро; вскоре фабричный двор остался позади, и мы очутились на каменном мосту, ширина которого, несомненно, позволяла проехать экипажу, но с крохотным запасом по паре дюймов с каждой стороны. Небольшой горбатый мост от мощного потока воды отделяло футов пятнадцать[18], не больше. Переходя реку по этой конструкции, я старалась не смотреть вниз, и вот мы уже на другом берегу.

Мистер Ингланд свернул налево, и мы стали карабкаться по ухабистой тропинке, уводящей от речного берега вверх. По обеим сторонам тропинки росли деревья; мокрые стволы, блестевшие в лучах фонаря, напоминали вход в таинственную пещеру.

– Дом расположен уединенно, – проговорил мистер Ингланд. – Сорок лет назад дед моей жены построил его с видом на ткацкую фабрику внизу. Вам что-нибудь известно о текстильной промышленности, няня Мэй?

– Боюсь, немного, сэр, – ответила я, задыхаясь от быстрой ходьбы.

– Вероятно, вы заметили, какая тут влажность. Идеальные условия, чтобы хлопок не пересыхал. А вот шерсти дальше наших краев вы не увидите. Чем восточнее от Ливерпуля, тем реже встречаются хлопкопрядильные фабрики. Камвольные ткани[19], бомбазин[20], молескин[21] – вот что мы производим в этом маленьком сыром захолустье. А фабрика, мимо которой мы прошли внизу – вы ее, конечно, не разглядели, но обязательно увидите днем, – принадлежит мне. Я произвожу только хлопковые ткани, на шерсть так и не перешел. Семья моей жены занимается шерстью, а ее дед – настоящий шерстяной магнат. По сравнению с ним мы жалкие сопляки! На фабрике мистера Грейтрекса двенадцать сотен станков ежедневно производят тридцать тысяч ярдов[22] материи! Знаете, сколько это миль?[23]

– Боюсь, что нет, сэр, – ответила я, с трудом поспевая за мистером Ингландом.

– Восемнадцать. Мой объем производства измеряется ярдами, не милями, хотя у меня на фабрике трудятся двадцать четыре рабочих. Когда я здесь начинал, их было шестнадцать… Альпаки! – воскликнул он, внимательно глядя в свете фонаря на мое озадаченное лицо. – На них Чемпион Грейтрекс и сделал свое состояние. Почти шестьдесят лет назад он первым стал производить ткани из шерсти альпак[24]. Вы имеете представление, о каком животном я говорю?

– Вряд ли, сэр.

– Он обнаружил три дюжины мешков с этой шерстью, сложенных возле склада в Мерсисайде[25], и сказал: «Я заберу всю партию». Грейтрексу стали возражать, мол, шерсть слишком грубая, никто не знает, как с ней работать. Чемпион попробовал первым, и теперь… восемнадцать миль. Скоро получит титул баронета[26]. По крайней мере, все так говорят.

– Надо же!

– Вы знаете, откуда родом альпаки? Попробуйте угадать.

Еще минуту назад я и понятия не имела о существовании такого животного.

– Из Шотландии? – предположила я.

– Ха! – Его смех грянул в темноте, словно ружейный выстрел. – С таким же успехом вы можете искать там слонов! Нет, альпаки родом из Перу. Кстати, няня Мэй, видимо, вы путешествуете налегке, даже без чемодана?

– Его доставят позже.

– Прекрасно. Вот мы и на месте.

Мы пересекли еще один мощенный брусчаткой двор, направляясь к большому лишенному декора дому, будто вросшему в склон горы. Слева угадывались очертания надворных построек, а перед фасадом начинался обрыв – земля, густо поросшая деревьями, уходила круто вниз, к реке. Массивная входная дверь была выкрашена в красный цвет. Мистер Ингланд отпер замок одним из ключей, висевших в связке у него на поясе, и занес мой саквояж внутрь.