Я покачала головой, бессмысленно пялясь в монитор. Надо что-то срочно делать с сиська… ой, с этой сметой, иначе экономисты не пропустят ее, и наш следующий эпизод придется срочно переделывать. А если я скажу об этом Саважу…

– Что со сметой?

Ну вот, накаркала.

– Э-э-э, ожидаю подтверждения. Буквально с минуты на минуту.

– Не задерживай. Как только ответят, сразу информируй меня. Там очень сложные для изготовления детали. Их надо запускать в процесс первыми, иначе сорвем график.

Не смотри на его губы, Мари! Не смотри!

– Что? Чего уставилась? Я где-то испачкался?

Слушай, подруга, ну неужели ты не можешь хотя бы взглядом изобразить ненависть и презрение? Что ты, как мороженка, опять лужицей растекаешься перед ним?

– Никак нет, сэр! Сэр, с вашим лицом все в полном порядке, сэр! Чего не скажешь о ваших манерах, сэр! Сэр Невежа, сэр!

– Да о своих позаботься, пуделек гавкучий!

– Для этого надо избавиться от главного раздражающего фактора, сэр! Разрешите исполнять? – И, не дожидаясь ответа придурка, вскинула воображаемую базуку на плечо, типа целясь в него.

– Тьфу на тебя, чума рыжая! – И в который раз вышел от меня, сопровождаемый грохотом входной двери. Которую сам же потом чинить и будет.

Я показала захлопнутой двери язык и тяжело вздохнула. Эх. Насколько я была рада за Алеену и Рика, настолько же я была… нет, не то чтобы опечалена, а, скорее, потеряла практически всякую надежду обрести нечто подобное для себя.

Мы ведь все немножко эгоисты, верно?

Мы можем совершенно искренне радоваться за друзей и близких, но все равно будем жалобно вопрошать: «Боже? А чем я-то хуже? А когда мне? Почему не мне это?»

Особенно когда то, чего ты так страстно желаешь, находится на расстоянии вытянутой руки, но не желает, мать его, даваться в эти самые вытянутые, протянутые, растопыренные руки, готовые сграбастать и утащить. В нору. Свою темную кроличью нору. А там связать, заклеить поганый рот скотчем и оседлать, чтобы…

Вот что это за мысли, а?

Господи, лучше бы той проклятой вечеринке никогда и не случаться, жилось бы мне тогда куда как спокойнее, без бессмысленных мечтаний об одном железном хамовитом дровосеке, которой только в свои же железки и влюблен. Проверено.

Хотя... не факт.

Потому что безобразие в моих голове и теле начали происходить еще до нее.

***

Все началось с того дня, когда я увидела этого придурка в первый раз. Мы с Алееной рискнули сунуться в тот самый «необычный район», чтобы, по словам подруги, «вернуть одолженную на время одежду этого прекрасного человека», а на самом деле просто для того, чтобы она смогла еще раз встретиться с тем, кто запал ей в душу – уж не знаю, по какой причине. Даже предполагать не хочу!

То ли мы выбрали неудачное время, то ли просто мысль была не айс, но мы умудрились засветиться перед криминальными элементами, которыми изобиловал тот райончик.

А этот дуболом, прости господи, не придумал ничего лучше, как выставить нас… своими подружками! Подружками на одну ночь! И в качестве доказательства поцеловал меня прилюдно!

Хам!

Подлец!

Негодяй!

Мерзавец!

Всего десять секунд поцелуя!

Неужели нельзя было подольше?

Хотя бы двадцать?

Ну, чтобы я как следует распробовала его вкус – кофе и какая-то карамельная сладость. Пончики? Серьезно? Вот этот злобный дровосек любит пончики?

Ну, поцеловал и поцеловал. Подумаешь! Но ведь при каждой нашей очередной встрече он буквально нарывался! Грубил, обзывался, хамил, вечно в чем-то подозревал! Меня!!! Мари Дюпре! Да я! Да я с такими людьми работала! Да мне такое доверяли – от семейных секретов до счетов с деньгами! А он меня подозревал! И в чем?