- Это очень плохо?

- Это просто катастрофа.

Он проследил, как Мишель допила очередную порцию глинтвейна, забрал стакан, поправил на ней шапку с шарфом и сказал:

- Да, катастрофа.

Сказал серьезно, без тени улыбки на лице, и Мишель из какого-то дурацкого чувства противоречия чуть не выпалила: а чего это?! Но сдержалась и ничего не сказала. Потому что Михаэль прав, и она права. Нельзя влюбляться в этого мужчину. Очень много против этого чувства, и прежде всего, место жительства.

Мишель считала себя достаточно серьезным человеком, что бы не понимать: даже если их чувства будут взаимны, ничего из этого не получится. Ее дом в Москве, его в Таллинне, и вряд ли кто-либо из них захочет что-либо изменить. Жизнь сложилась и начинать все заново на новом месте …. Нет, это не для нее.

- Но пока же ничего плохого не случилось, - голос Михаэля вклинился в ее невеселые думы. - Может быть, не стоит огорчаться заранее?

«А вот это правильно», - решила Мишель и ответила:

- Давай не будем об этом, хорошо?

- Может быть, еще глинтвейна? - провокационного предложил Михаэль, резко меняя тему.

Глинтвейна хотелось, но Мишель понимала, что ей, пожалуй, достаточно.

- Увы, - вздохнула она, - вынуждена отказаться. Иначе тебе придется нести меня на руках.

- Могу и отнести.

Она посмотрела на мужчину. Да, этот может. И дело даже в не том, что высок и физически силен. Просто сразу видно - мужик.

Готовый принимать решения и нести ответственность за свои поступки. Дело ведь не в глинтвейне. Что глинтвейн, тьфу, ерунда. Дело в том ощущении защищенности, что возникало у Мишель, когда трубочист был рядом.

С Виннером такого не было. С Павлом они были партнерами. Все пополам - горе и радость. И Мишель это вполне устраивало.  Раньше устраивало.  До того, как выяснилось,  что у Павла были свои, личные радости.

Глядя на Михаэля, сразу было видно: он, не задумываясь, возьмёт все горе себе, оставив женщине только радость. Такие как он искренне считают, что женщина имеет право быть слабой, а мужчина это прежде всего защитник.

«А ведь это здорово, хоть чуточку побыть слабой», - мелькнула в голове мысль.

- Так что, нести? - Михаэль взял ее за руку.

- Пока не надо, - Мишель улыбнулась.

- А глинтвейн еще взять?

- Тоже не надо, - отказалась Мишель и предложила: - Пойдем уже домой, я устала.

- Пойдем, - покладисто согласился трубочист.

И они медленно двинулись в сторону его дома.

- Послезавтра поедем в Тарту, - сказал Михаэль.

- А завтра?

- А завтра я покажу тебе Пириту.

- Мы пойдем на пляж?

- Как можно побывать в Таллинне и не сходить на залив?

-  Так ведь зима, - сказала Мишель, хотя сама планировала погулять по пляжу.

- Вот и хорошо, что зима. Свежий воздух и нет людей.

С этим Мишель не могла не согласиться. Продолжая улыбаться, сама подхватила трубочиста под руку и пошла, стараясь попасть с ним в шаг.

Дома, пока Мишель мыла руки, Михаэль разжег камин.

- Голодный? - спросила она машинально, подходя к огню.

- Ужасно.

- Я разогрею мясо.

- Нет, сиди, отдыхай. Я сам.

Он помог Мишель устроиться на диване, укрыл пледом и пошел на кухню. Мишель запоздало подумала, что ему, возможно, просто хочется побыть одному. Может быть, она была слишком навязчивой?

От камина шло приятное тепло, пахло сосной. Мишель пригрелась, закрыла глаза и погрузилась в приятную дрему.

Там, на кухне раздавались звуки - Михаэль грел еду, сервировал стол, ужинал. Ее мысли крутились вокруг последних дней. Все, что происходило с ней в этом городе, было настолько необычно, что вполне могло стать сюжетом для романа. От этой мысли Мишель улыбнулась, не раскрывая глаз. Ее жизнь сделала крутой поворот.