– Вовсе и не факт, – пора было менять тему, – что сейчас загадывать. Лучше расскажи, как у тебя там дела? Как идёт работа?

– Издеваешься? Как в нашей глуши может идти работа? Урожай сам сажается, сам выращивается, сам собирается, вот и всех событий хоть за целый год. Тут по-другому и не бывает, разве что залётные пацаны слишком шумно в ковбоев поиграют. Но они на отдыхе, приедут на пару-тройку дней с ваших краёв, и сразу назад, а то ведь тут и мухи на ходу засыпают.

Хотелось сказать что-нибудь ободряющее про то, как важно присматривать за сельской техникой, ведь это жутко полезное для всех людей дело, как ни крути, натуральная еда и всё такое, но если подумать, что наши роботы никогда не ломаются, то слова поддержки застревают в горле.

– Надо будет к тебе махнуть на выходные, Саш. Пока меня не отправили куда-нибудь в жутко скучное и невыносимое прошлое, где не просто мухи заснули, а сами активаторы забыли, что должны были сделать.

– Да ладно, это ты специально говоришь, утешить хочешь. Не надо, – он всегда умел видеть меня, как облупленную, – и не забывай, я твой старший брат, и должен насовать тебе в уши кучу напутственных слов, – а ещё он умел очень убедительно изобразить отсутствующий энтузиазм. – Лучше я к вам смотаюсь завтра-послезавтра, лады? Вся семья в сборе по случаю получения любимой дочерью диплома инженера времени по специальности оператор-модификатор! Даже звучит солидно, – и он наскоро попрощался, сославшись на якобы срочные дела.

Спать легла с неприятным чувством, как будто я чуть-чуть виновата, что его сослали в североамериканский пищевой кластер, житницу планеты, а не он сам, собственной персоной, из-за разгильдяйства.

Впрочем, утром вся эта шелуха вылетела из головы, и я предстала перед комиссией по распределению в самом бодром настроении.

Председательствовала Лариса Петровна, в прошлом знаменитая активатор середины двадцатого века – говорят, она даже умудрялась проигрывать ту большую войну. Трудно представить эту сухую и прямую, как палка, некрасивую женщину в роли вдохновителя человеческих душ, но факт остаётся фактом – её результат не оспорить.

Хотя – это мы ещё посмотрим, может, я всех тут удивлю.

– Татьяна Колесникова? – я кивнула в ответ. По правде говоря, колючий взгляд Ларисы Петровны немного царапал мои нервы. – Ну что же, мы тут все очень хотели взглянуть на вас. Потенциал впечатляет, скрывать не буду.

– Надеюсь, я вас не разочарую! – ответила бодро, лихорадочно думая, стоит ли прямо сейчас поразить их своими амбициями, или лучше пока поскромничать.

– Ну разумеется, нет, – она приподняла бровь, – иного мы и не ждём. В личном деле отмечено, что вы готовы к оперативной работе. Хорошо понимаете, что это обозначает?

– Конечно, – неужели она думает, что я столько лет училась для галочки. – Время, проведённое в альтернативных мирах, может составлять годы и даже десятилетия, а преждевременная выгрузка программой не предусмотрена, – знаю, шпарила почти по учебнику, но ничего не могла с этим поделать, – зато в точке выхода оператор имеет право на выходной, для адаптации к остающемуся без изменений телу.

– Прекрасно. Обычно мы предлагаем выпускникам пройти стажировку в так называемой тестовой песочнице, но для вас готовы предложить кое-что более радикальное.

Начинающих операторов времени чаще всего отправляют в девятнадцатый век – любой локальный расклад меняется играючи, справится даже подросток, вооружённый азами техник активации, вот только и выхлоп не очень-то: пластичность эпохи настолько зашкаливает, что любые изменения истории удивительным образом проглатываются и всё упорно возвращается к накатанной колее.