– А ты, друг дорогой, серьезно в метемпсихоз веришь? – спросил Цыпф Зяблика.

– Что еще за психоз такой? – Зяблик глянул на Цыпфа так, словно до этого никогда раньше не видел.

– Переселение душ.

– Ясно. Тогда встречный вопрос. С каких это пор ты в мои друзья записался? Мы вроде на брудершафт не пили.

– Пили, – Цыпф поперхнулся дымом. – Когда я влазное ставил.

– Не помню, – Зяблик покосился на Смыкова. – Было такое?

– Было, – кивнул тот. – И на брудершафт пили, и целовались, и по воронам стреляли. А потом, братец вы мой, вы его стаканы грызть учили.

– Ага, – Цыпф потрогал начавший затягиваться порез на губе.

– А по роже мне кто засветил? – Зяблик осторожно погладил скулу.

– Верка, – с готовностью доложил Смыков. – Очень уж вы, братец мой, разошлись. Хотели из ее пупочной впадины выпить.

– Ну и… выпил?

– Налить налили, а выпить не получилось.

– Дела… – Зяблик поежился. – Тогда, дорогой друг Лева, отвечаю на твой вопрос. В переселение душ я верю, ибо верить больше не во что.

– Но это та же самая смерть. Ведь твоя душа о прошлой жизни ничего не помнит.

– Не скажи… Снится мне один и тот же сон. Особенно если выпью. Будто бы я червячок и живу в огромном зеленом яблоке. Такое оно неспелое, такое кислое – на рвоту тянет.

– Это не доказательство. Мне, например, гильотина снится. По-твоему, я в прошлой жизни Робеспьером был?

– Естественно, Робеспьером ты не был, но вот мухой, севшей на его отрубленную голову, вполне мог быть. Кстати, ты кастильского посланца знаешь?

– Дона Эстебана? Прекрасно.

– Так вот, он мне однажды сказал: если человека действительно создал Бог, а не лукавый бес, он просто обязан был наделить его бессмертной душой.

– Дон Эстебан человек умный. Однако в этом вопросе авторитетом быть не может. Спинозе или Сантаяне я куда больше доверяю. И потом, он имел в виду совсем другое – бессмертие души в загробном мире после смерти телесной оболочки. Ну а это уже форменный террор! Почему душа должна вечно страдать за грехи тела?

– Лева, ты меня, пожалуйста, не сбивай. Если я верю во что-то, то верю – и баста! Никто меня не переубедит. Такие умники, как твой Спиноза, что доказывали? Что природа проста, как репка, и нет в ней места для сверхъестественного. А это тогда что такое? – Зяблик развел руки в сторону, словно хотел обнять разом землю и небо. – Кто все с ног на голову поставил? Кто нам такую жизнь устроил? Природа или сверхъестественные силы? Может, это и есть наказание за грехи человеческие. Может, мы уже в аду паримся и уйти отсюда только наши души смогут?

– В аду водки не пьют и табак не курят. Это закон, – сказал Смыков.

– Короче, ты ко мне, Лева, не лезь, – продолжал Зяблик. – И Спиноза с Сантаяной пусть не лезут. Не видели они того, что я видел…

Дверь распахнулась, слегка задев Цыпфа, и к мужской компании присоединилась Верка. Первым делом она отобрала у Зяблика недокуренную самокрутку.

– Так, зайчики, – сказала она, хорошенько затянувшись. – Я с Лилечкой договорилась пожить у нее немного. По хозяйству помогу, ну и все такое. А вы где-нибудь поблизости устройтесь, только зря не высовывайтесь. Если кто-нибудь придет к ней, я знак подам.

– Самоуправничаете, Вера Ивановна, – заметил Смыков. – Вопрос это не простой и требует обсуждения.

– Вот и обсуждайте, – согласилась Верка. – Пять минут хватит? Засекай по своему будильнику.

– На месте сидеть, впустую время терять, – сказал Смыков. – Никто сюда не придет. Побоятся.

– Придут, – возразил Зяблик. – Не варнаки, так аггелы. Тут им как медом намазано.

– А как, интересно, она сигнал подаст? – поинтересовался Смыков.