На небольшой парковке рядом с двухэтажкой центрального здания, где обычно разворачивались автобусы с детьми, был только дворник. Он подметал редкую листву. Деревья ещё не начали обильно сбрасывать свои наряды, и поэтому весь лагерь пестрел яркими красками. Максим, чтобы не закрывать старичку фронт работ, остановил авто на краю парковки, где уже не было листвы, высунулся из дверцы и крикнул ему:

– Доброе утро! Не подскажите – где тут двенадцатый отряд можно найти?

Старичок перестал мести и с подозрением уставился на Ивернева:

– Детдомовцев, что ли?

– Их, их! – энергично закивал Максим.

– А ты кто такой будешь? – пробурчал собеседник.

– За Борь Саныча я сегодня, довезти до детдома надо их, – уже в очередной раз за день объяснил Ивернев.

– Список с тобой? – поинтересовался старик.

– Со мной. Вот. – Максим быстро подхватил распечатку и вылез из авто, захлопнув за собой дверь. Похоже, наконец-то попал на дельного собеседника.

Он подал список старичку. Тот принял чуть мятый листок, пробежался по нему глазами, вздохнул и проговорил:

– Второй домик за актовым залом, не ошибёшься. Там все, и вожатая их тоже там. Иди. За Саныча не забудь черкануть – он должен расписываться, когда забирает детей.

– Понял. Спасибо! – горячо поблагодарил старичка Ивернев, радуясь, что ему встретился хоть один расторопный человек за этой день. Все как сонные мухи, да и запах этот химический… Максим, конечно, не был паникёром и не трясся за здоровье, но убираться отсюда стоило побыстрее. Нюхать химикаты – то ещё удовольствие. И как только ещё по шее не дали любителям жечь эту гадость – рядом же детский лагерь как-никак.

Поставив «Газель» на сигнализацию, Максим двинулся в сторону дорожки, огибающей административное здание в той части, над которой красовалась большая красная надпись «Концертный зал». Он прошёл по разбитому асфальтному покрытию у подъезда к заднему входу, обошёл куски прошлогоднего рубероида, валявшиеся бесформенной кучей за теплушкой – типичный задний двор любого учреждения.

Как только Ивернев обошёл здание, то увидел ряды домиков, расположенных друг от друга на одинаковом расстоянии. Все – ярко жёлтого цвета, с зелёной крышей, однако в первых двух рядах стояли только крайние дома, а вместо центральных простиралась большая клумба. Всё правильно сказал старик, увидеть второй домик было легко. Максим обошел клумбу, тачки с какой-то пожухлой травой, первый домик – уже закрытый и опечатанный; затем поднялся на крыльцо второго «скворечника», как непроизвольно про себя окрестил эти постройки. Он легонько постучал в дверь, и из-за неё послышался мелодичный и очень приятный женский голос:

– Сейчас-сейчас.

Дверь отворилась, и на пороге возникла немного заспанная молоденькая девушка с симпатичным лицом: белокурая, сероглазая и худенькая. Порывистые и чёткие движения выдавали в ней человека тренированного и физически активного. Спортивная юбка до колен бежевого цвета, красная футболка с неглубоким вырезом на пуговицах и эмблемой лагеря – типичная униформа вожатых.

– Ой… – остановилась она в дверях, удивлённо взирая из-под больших ресниц на Ивернева, который невольно залюбовался незнакомкой.

– Я за детьми, – поспешил прийти ей на помощь Максим.

– А… Да, просто обычно… – протянула девушка, явно слегка смутившись под открытым и прямым взглядом мужчины.

– Я вместо Бориса Александровича. Вот документы. Вы уж извините, что я так с места в карьер, уже везде с утра объясняю одно и то же, – вымучено улыбнулся Ивернев.

При этом он не смог не посмотреть ещё раз на девушку. Ну что поделать – не удержался. Он ещё здоров и молод. Подсознание прямо-таки потребовало приглядеться к миловидной вожатой.