– Господи! Неужели им что-то стало известно?!

– Я не намерена обсуждать это по телефону. – Голос Элизабет вибрировал от едва сдерживаемой ярости. – Ты хорошо помнишь дорогу?

Миранде послышалась насмешка в голосе матери.

– Да, конечно.

– Жду тебя через полчаса, – отчеканила Элизабет и положила трубку.

Миранда приехала через двадцать минут.

Элизабет жила в небольшом двухэтажном особняке, очень типичном для Флоренции – с желтыми стенами и красной черепичной крышей.

Сквозь опущенные жалюзи пробивался яркий свет. В особняке было достаточно места, но ни матери, ни дочери не пришло в голову, что Миранда может остановиться здесь.

Дверь распахнулась прежде, чем она успела постучать. Ей открыла сама Элизабет – причесанная, в роскошном халате персикового цвета.

– Что произошло? – взволнованно спросила Миранда.

– Мне тоже хотелось бы это знать. – Лишь выдержка удерживала Элизабет от того, чтобы не сорваться на крик. – Если таким образом ты хотела доказать свою правоту, блеснуть ученостью и доставить мне серьезные неприятности, то тебе удалось только последнее.

– Я не понимаю, о чем ты. – Миранда нетерпеливо отбросила упавшие на глаза пряди. – Ты сказала, что позвонил журналист…

Прямая как палка, Элизабет молча повернулась и направилась в гостиную. Камин только что затопили. Сияла люстра, отбрасывая цветные блики на полированное дерево. На камине стояла ваза с длинными белыми розами. Комната была выдержана в бледных холодных тонах.

Гостиная, как и остальные комнаты в этом доме, больше похожа на витрину мебельного магазина, чем на дом, в котором живут.

– Разумеется, репортер отказался назвать источник информации. Но ему известно достаточно.

– Винсент не мог сделать заявление для прессы раньше времени.

– Ты права, – холодно подтвердила Элизабет. – Винсент действительно не делал никакого заявления.

– Мог тот сантехник проговориться – как там его зовут?

– Вряд ли бы он смог передать журналисту фотографии и результаты тестов.

– Результаты тестов? – У Миранды внезапно подкосились ноги, и она села. – Моих тестов?

– Тестов института «Станджо», – процедила сквозь зубы Элизабет. – Хотя анализы проводила ты, отвечает за них моя лаборатория. И это в моем институте произошла утечка секретной информации.

– Но как?.. – И тут до нее дошло. Глядя матери в глаза, она медленно встала. – Так ты думаешь, что это я позвонила журналисту и снабдила его информацией, фотографиями и передала результаты тестов?

Какое-то мгновение Элизабет молча смотрела на изумленную дочь, потом все же задала жесткий и определенный вопрос:

– Так ты это сделала или нет?

– Нет. Даже если бы мы с тобой предварительно не обсуждали возможные последствия, я ни за что бы не поступила подобным образом. Я, как ты знаешь, дорожу своей профессиональной репутацией.

– А может быть, все наоборот?

Миранда внимательно посмотрела на мать и поняла, что Элизабет уже составила собственное мнение и ее не разубедишь.

– Ты несешь какой-то бред!

– Почему же бред? Журналист цитировал твой отчет.

– Иди ты к черту! И свою драгоценную лабораторию с собой прихвати. Она всегда значила для тебя больше, чем собственные дети!

– Моя «драгоценная лаборатория» научила тебя всему, что ты знаешь, и помогла достигнуть высот в твоей карьере. А теперь из-за твоего ущемленного самолюбия, нетерпения и упрямства оказались под угрозой моя профессиональная честь и безупречная репутация института. Сегодня бронзу перевезут в другое место.

– Перевезут?

– С нами разорвали контракт, – зло бросила Элизабет и сняла трубку трезвонившего телефона. Лицо ее окаменело. – Никаких комментариев, – по-итальянски сказала она и повесила трубку. – Еще один репортер. Третий, кому, оказывается, известен мой личный номер.