- Ага, а то вы удержитесь. – Усмехнулась Соня. – Причем, в тебе я сомневаюсь больше, чем в Степане.

- Девчата, хватит. – Успокоил их Степан. – Мы раздельно помоемся.

- А что ты их слушаешь? – Рассердилась на него Настя. – Эти старые кикиморы завидуют нам. Мне, в первую очередь. Пошли вместе, я хочу, чтобы ты потер мне спину. – Для нее эта ситуация стала принципиальной.

- Дуры вы, девчата. – Степан отвернулся ото всех и продолжил грызть колбасу.

Конечно, нагота Насти волновала его. Природные данные, плюс понимание мужской психологии, позволяли ей, не напрягаясь цеплять мужчин на крючок собственной сексуальной притягательности. Но именно это и раздражало Степана. Он не любил в собственной супруге этого и считал, что поддаваясь примитивному чувству, опускается до уровня животного.

- Я пошла. – Многозначительным тоном произнесла Настя ему в спину.

- Давай. Я после тебя. – Степан не обернулся.

Ему стоило больших усилий отказаться, особенно в условиях существующей неопределенности, когда каждый час жизни мог оказаться последним. А вдруг Соня права и новый грех станет тем грузиком, который повлияет на посмертное распределение. По жизни он был не так уж и грешен, чтобы однозначно бояться ада. Возможно, в этом странном пугающем месте существовал и третий вид поощрения, возвращение в собственное тело.

Степан проводил взглядом Настю до бани. Она у дверей тоже посмотрела на него и, покачав головой, исчезла за дверью.

- Привыкла помыкать мужиками. – Произнесла Соня. – Будь с ней начеку, она однодневка. – Предупредила она Степана.

- Спасибо за совет. – Поблагодарил он ее.

Из-за ворот, с улицы, донесся крик. Степан решил узнать в чем дело, не афишируя себя. Это можно было сделать, спрятавшись в густом кусте сирени, перекинувшим свои ветки через забор. Он пригнулся под дерево, подлез под ветки и выглянул. На улице недалеко от дома находились четверо мужчин. Один из них лежал на асфальте, другой был вооружен ножом и кидался на двух, пытавшихся его обезоружить.

Степану стало страшно. Сразу же вспомнилась ситуация, случившаяся накануне. Он панически боялся драк, особенно зная заранее, что шансы на успех невелики. Ему хотелось помочь обезоружить вооруженного ножом мужчину, но как это сделать, не попав в переделку, он не знал. Чтобы успокоить собственную совесть, он стал болеть за его оппонентов. Вооруженный будто был пьян. Кричал какой-то бред в приступе алкоголического гнева, обещал убить.

Один из мужчин кинулся в его сторону, но буйный успел полоснуть его по руке. Раненый зажал руку ладонью и фактически вышел из боя. Поверив в собственные силы, вооруженный мужчина кинулся на единственного соперника, но тот не стал подставляться, ударил ему ногой в живот. Вооруженный скорчился, видимо из-за сбившегося от удара дыхания. Мужчина использовал этот момент, ударил еще раз ногой в лицо. Соперник упал, как подкошенный.

Степан понял, что теперь есть шанс проявить героизм. Вернулся к Анатолию, разбил бутылку, чтобы получилась «розочка» и направился к участникам драки.

- Привет, мужики, что стряслось? – Спросил он, будто не видел драки.

- Да тут сам черт не разберет, что стряслось. – Ответил мужчина с порезанной рукой, окатив тяжелым перегаром. – По ходу опился халявным алкоголем и забуянил. Мы в соседнем доме с ними находились, вышли во двор поговорить, а ему вдруг что-то привиделось, схватил нож и за нами. Андрея в живот пырнул два раза. Мне вон, руку поранил. Нахрена так пить? – Мужчина облизал сухим языком губы и страдальчески произнес. – Пивка бы, во рту пересохло.