На этой станции Маше нравилось, но впереди Курша-вторая. Или третья, потому что вторую пожаром смело. Уж почти тридцать лет миновало, а мама, проезжая Куршу-2, крестится и молитвы шепчет. Иной раз и всплакнет. Ее-то вывезли, а дед с бабушкой в огне остались.

Там украдкой поднимешь глаза – среди молодых деревьев нет-нет да проглянут мертвые осины – с них спала кора, они светят тусклым белым серебром. И ветви тянут.

Не доезжая разъезда, где надо сойти – до Обороны от узкоколейки пара километров, – Борис вышел в тамбур, дождался, пока мужчина с Первомайского кордона выкурит самокрутку, и достал радиофон.

Удобная вещь – помещается в ладони, весит меньше пачки масла, зато через базовую станцию в Туме вмиг соединяется с Москвой. Есть модели потяжелее, их ставят на машины милиции и «Скорой помощи», но коммунарам выделяют самые компактные. Кто передовой, тому и осваивать передовую технику.

– Добрый день, Виталий Федорович. Это Лозовский.

– Рад слышать, Борис Янович. Уже дома?

– В двух шагах. У меня новости. Похоже, наши раскопки увенчались.

Молчание. Виталий Иванов был говорун, но если начальник поискового отряда сказал «увенчались», даже такой сперва примолкнет.

– Конкретно, пожалуйста.

– Тип-два. Одна штука.

– Без сомнений?

– Даже с типичными эффектами.

– Оно у вас?

– Будет завтра, поутру.

«Если Машенька не станет слишком торопиться и ей под колесо не подвернется корень или колдобина».

– Я постараюсь выехать с автобусом Москва – Касимов… – Лозовскому почудился шорох, с которым Виталий листает видавший виды карманный справочник «Вокзалы Москвы».

«Почему не вертолетом? Ведь победа. Успех. Я говорил вам – низины с богатой фауной, но слабо заселенные людьми. На Волге не сложилось, а в Мещере удалось. За неполных три года! Да, случайно. Но я верно выбрал место и хорошо подготовил почву. Вплоть до лекций в деревенских школах».

– …если достану билет.

– Виталий Федорович… – почти простонал Борис. – Кто мне говорит о билетах?

– Борис Янович, я просто чиновник. Распорядитель. Вроде завхоза.

– А в Туме будете ловить попутку?

– Как получится. Кроме меня, нужен еще кто-нибудь?

– Бокс, перчатки и врач из спецполиклиники.

– Все так серьезно?..

– По крайности, заметно. Но какие меры принимать – решать вам.

Из всех сотрудников Эрмитажа у него был самый долгий больничный лист. Настолько долгий, что Маше с Гришей разрешили жить при госпитале в Подмосковье сколько потребуется. Все-таки особый случай – первый человек, побывавший в космосе, хоть и на чужом корабле. Забота, внимание и круглосуточный уход.

Что пережила Маша за полгода, пером не опишешь. Даже тем пером, которым она дала подписку о неразглашении. Потому что любимый – рослый мужчина весом под девяносто кило, – медленно таял у нее на глазах.

Для Гришки, тогда несмышленыша, Виталий Иванов создал впрок легенду о том, как его папа скитался в таджикских горах две недели – без еды, воды и оружия. «И дошел до Камчатки, – с усмешкой прибавил Борис позже, – где его – холодного, голодного, небритого, – подобрали офицеры. И не засчитали всесоюзный рекорд пешего туризма».

Так или иначе, старания военврачей тоже увенчались, и на отметке 47,5 кг пациент очнулся. По белорусской поговорке – «Как с креста снятый».

Помимо радости родных и массы новостей, Бориса ждало заключение об инвалидности. Закон есть закон. Вот эта бумага его больше всего возмутила. Какая инвалидность? Руки-ноги целы, разум ясен, впереди работы непочатый край – и при этом жить на иждивении у общества?

«Место работы, оклад – все сохранится. Получите премию. После санатория вернетесь в Эрмитаж, в свой отдел Средней Азии…»