Огромными фигурами, имеющими непреходящее значение не только для мировой фантастики, но и для литературы в целом, выступают американец Рэй Брэдбери и поляк Станислав Лем.

Несколько лет назад американский писатель и критик Ирвинг Стоун заметил, что сейчас, после смерти Т. Вулфа, У. Фолкнера и Э. Хемингуэя, в США осталось всего двое «почти гениальных» писателей: Сэлинджер и Брэдбери. То, что имя фантаста ставится в один ряд с именами великанов современной большой литературы, не случайно. В большой мере это определяется творческой позицией самого Брэдбери. «Хороший писатель, – заявил он, давая интервью американскому журналу «Шоу», – строит свои произведения из чувства. Называйте его, как хотите: чувством необходимости, ощущением голода, возбуждением, высоким наслаждением, радостью, которая зарождается на дне души, переполняющим сердце очарованием. Он живет, вернее, должен жить жаром своего сердца… Лучшую фантастику пишет тот, кого при виде отвратительных проявлений в нашем обществе охватывают беспокойство и гнев». Беспокойством и гневом пронизаны произведения «надежды и славы Америки», и недаром фашистские организации посылают ему анонимные смертные приговоры, угрожая расправой, и недаром фашисты в разгар последней предвыборной кампании, когда рвался к власти Голдуотер, сожгли его дом.

Брэдбери написал шесть сборников рассказов, роман-утопию «451 градус по Фаренгейту», биографическую повесть о детстве «Вино из одуванчиков» и повесть-сказку «Надвигается беда». Своеобразен и неповторим литературный стиль Брэдбери, как и своеобразно и неповторимо он использует в своих произведениях фантастический прием. Страшные рассказы о современной Америке чередуются с исступленными мечтами о счастье грядущих поколений, за мрачными фантазиями-предостережениями следуют странные, полные очарования грезы об освобожденном человеке. Наука, научные данные играют для него очень небольшую роль. Иногда не играют никакой роли. Вот, например, что пишет о его цикле «Марсианские хроники» известный советский исследователь мировой фантастики и писатель Кирилл Андреев: «Марс Брэдбери – не астрономический, поэтому ему и не так важно, что сведения об этой планете, которые мы можем получить в «Марсианских хрониках», не всегда совпадают с данными современной науки. Больше того, в одних рассказах каналы заполнены кристально чистой водой, в других они давно высохли, иногда в городах живут марсиане, иногда – это мертвые города, где жители погибли много тысяч лет назад. Да и сами марсиане каждый раз совсем другие: то похожие на кузнечиков и пьющие огонь, то совсем похожие на людей, то странные существа, способные принимать любой облик».

Вероятно, самым значительным произведением Брэдбери является утопия «451 градус по Фаренгейту». Правда, если понимать под утопией мечту о будущем, то слово это в данном случае не годится. Во-первых, эта повесть явственно выражает не мечту, а опасение писателя. Во-вторых, речь в ней идет не столько об ужасном будущем, сколько о зловещих тенденциях настоящего. «451 градус по Фаренгейту» – зеркало настоящего, в гиперболизированном виде отражающее отвратительные явления в современном американском обществе, которые вызывают у автора беспокойство и гнев.

Название повести символично: 451 градус по Фаренгейту – это температура, при которой воспламеняется бумага. Температура, при которой вспыхивают книги. Температура, при которой уничтожаются без следа все искания ума и чувств, накопленные за тысячелетия долгой и тяжелой истории человечества. «451» – это своеобразный символ общества, созданного воображением и беспокойством талантливого писателя. Если в этом обществе у кого-нибудь обнаруживается книга, в дом этого человека немедленно вламываются «пожарники», быстрые и умелые люди в касках, на которых выведено «451», с топориками, крючьями и огнеметами и уничтожают огнем эту книгу вместе с домом, а при случае – и вместе с владельцем книги. Брэдбери описывает общество людей без мысли, людей-роботов, людей, не знающих ни идей, ни любви, ни искусства. Они с безумной скоростью носятся в автомобилях по великолепным автострадам, они проводят часы перед экранами чудовищных телевизоров, они неграмотны, они живут рефлексами, они стандартны и чудовищно одинаковы. Устойчивость, сохранность этого общества зиждется именно на этой стандартности, на неспособности его членов думать и чувствовать. Книга для такого общества – смертельная опасность. Книга – это мысль, а мысль – это критическое отношение к действительности. Книга – это поэзия, а поэзия – это чувства, эмоции, нетерпимость к стандарту, тоска по любви и по искусству и опять же критическое отношение к действительности. Вот почему днем и ночью бодрствуют страшные пожарники, носятся по городам с ужасающим воем сирен их жуткие машины, плюются жидким пламенем огнеметы и сжигают, сжигают, сжигают бумагу, рукописи, книги до последнего клочка. Этому обществу противопоказана культура, противопоказано творчество, противопоказан Человек. За Человеком гонятся по улицам с чудовищным Механическим Псом: настигнув несчастного, Механический Пес погружает в него жало-шприц, наполненный новокаином… Но несмотря на преследования, несмотря ни на что, даже в этом обществе есть настоящие люди. Они скрываются в лесах. Они заучивают наизусть гениальные творения прошлого, они ждут и надеются, что придет время и их знания понадобятся возрожденному человечеству. А когда в пламени новой атомной войны взлетают в воздух и рассыпаются в прах города, они знают, что это не конец, а начало возрождения.