– Господин учитель! Разрешите вопрос! – поднялся с места один из гимназистов, когда Аттайр закончил делать пометки в журнале.

– Слушаю вас, Лан Касат, – Атр для надежности сверился с записями.

– А правда ли, что вы потомок Сагрена Верного?

Тоота вдруг начал разбирать смех. Частота этого вопроса в Белле не просто обескураживала. Она бесила, заставляя вносить существенные коррективы в привычную систему мировосприятия. Он еще раз оглядел застывший в ожидании ответа класс. Пытливые лица, неподдельный интерес, как у всех, кто спрашивал его о том же с момента прибытия в Беллу. Но было что-то в их взгляде, в их лицах иное. Аттайр с ходу не мог даже сообразить, что. Он смотрел, пытаясь вычленить, уловить эту особенность, и вдруг широко улыбнулся, поняв: они не боятся. Не боятся его. Не боятся оказаться выродками, не боятся завтрашнего дня и даже субмарин, выплывающих из тумана и жалящих, словно притаившиеся в камнях змеи, они тоже не боятся.

– Да, – все так же улыбаясь, кивнул Аттайр. – Но это не моя заслуга, как и не ваша беда, что вы не его прапрапраправнуки. Все мы – дети своих родителей. И все должны быть благодарны им за то, что живем. Вполне может быть, что ваши предки стояли на стенах замка Беллы рядом с моим пращуром. Их храбрость, не менее чем стойкость и верность Сагрена Тоота, спасла город. А потому у вас есть все основания гордиться своими предками в той же степени, что и я. Мы с вами будем изучать историю – великую науку о жизни людей, науку трагическую и поучительную. Мы будем изучать ее не для того, чтобы в сказаниях ветхой старины черпать утешение в нашей сегодняшней немощи, а для того, чтобы находить уроки, примеры свершений и побед над самыми, казалось бы, жуткими и невероятными обстоятельствами. А теперь, друзья мои, если я удовлетворил ваше любопытство, откройте тетради, начнем занятие.

По дороге домой Аттайр чувствовал давно забытое воодушевление. Он и подумать не мог, что будет так рад обилию вопросов и стремлению учеников наперебой высказать свое мнение. Тооту вспомнилась бетонная твердь плаца учебного центра гвардии и рота новобранцев, глядящих с суеверным ужасом на грозного наставника.

– Я сделаю вашу жизнь невыносимой. Вы каждый час будете проклинать миг, когда родились на свет. Самый короткий выход отсюда – сдохнуть. Но те из вас, кто выживет, научатся сохранять, массаракш, свою уродскую жизнь и побеждать во славу Неизвестных Отцов. Уразумели, никчемная падаль?

Аттайру трудно было поверить, что он произносил эти слова. И всего-то меньше двух лет назад. Его охватило странное чувство. Он буквально физически ощущал, как горят уши и щеки. Сегодняшний рассказ о первом императоре Эране Объединителе совсем не напоминал тех уроков.

– У нас есть уникальная возможность, – уже после звонка завершил урок Тоот, – сегодня, как и в те мрачные годы, покончить с вековыми распрями, обрести мир и сделать нашу землю прекрасной, цветущей и свободной.

Класс гулом одобрения ответил на его слова. Аттайр миновал ворота замка, улыбнувшись часовым, стремительно пересек двор и буквально взлетел по лестнице. Юна встречала его в дверях. Атр начал кружить ее по комнате.

– И тогда Эран подхватил на руки своего единственного сына и вышел с ним к народу!

– Поставь, поставь немедленно! У меня голова кружится, на нас же люди смотрят!

Люди, вернее, единственный наблюдатель – профессор Кон – с симпатией глядел на соседей. Перед ним стояла чашка кофе, тарелка с кусочками хлеба, тонко намазанными джемом.

– Извините, – сконфуженно улыбнулся Аттайр, ставя жену на пол, – я сейчас переоденусь и вернусь.