Правда, сам Тацит вернуться в блаженное состояние не торопился, да и вряд ли бы смог. Это к вопросу о прогрессе и счастье, что не всегда прогрессу сопутствует.

Тут нам следует прерваться, чтобы сделать два отступления. Во-первых, уточним, что такое человеческие расы, а во-вторых, как живущие на нашей планете люди подразделяются по языкам. Цитирую прямо по справочнику «Народы мира» – правда, не могу удержаться от комментариев. Внимательно прочтите приложение № 1 и № 2.

Почему я такой?

Чем один народ отличается от другого? Это только на первый взгляд кажется – ну, чего проще?! Разве можно спутать между собой негра и китайца, индейца и австралийского аборигена? Они же разные! И по цвету кожи, и по конституции лица – форме носа, разрезу глаз и т. д. и т. п.

А как различить, например, европейцев: финна, англичанина, белоруса и ярославского мужика?

Чего проще! Пусть заговорят! Языки-то разные!

Но Лев Николаевич Гумилев любил рассматривать этот вопрос, начиная его с рассказа о своей матери – Анне Ахматовой.

«Моя мать, – говорил он, – до десяти лет не знала русского языка. Говорила по-французски. Но то, что она не француженка, не требует доказательств. Иначе не стала бы она великой русской поэтессой! Александр Сергеевич Пушкин был, говоря языком расистов, цветным! Он – «квартеронец», то есть на четверть темнокожий. Его предки с одной стороны – русские бояре, а с другой стороны – эфиопы или негры, или, как их называли в его время, «арапы». Но он – великий русский поэт, и никому в голову не придет считать его африканцем. Хотя в Африке к нему относятся с большим почтением и даже поставили памятник как великому негритянскому поэту. Последнее обстоятельство к нашему разговору не относится – это сфера политики, а не антропологии, этнографии, истории и других наук, к каким мы будем обращаться».

Перечень, начатый Львом Гумилевым, можно продолжить: сын русского барина и пленной турчанки – великий поэт Василий Жуковский; среди предков Лермонтова – шотландцы, что не помешало ему стать русским гением.

Так где же критерий? Где та мера, что позволяет относить человека к тому или иному народу?

Л. Н. Гумилев предлагает следующую ситуацию.

В трамвае едут грузин, татарин, русский и немец. Допустим, что все они обладают среднеевропейской внешностью, поскольку бывают светловолосые татары и грузины и очень черноволосые немцы и русские. Определить, кто из них кто, пока они молчат, – невозможно. Национальность можно определить по акценту, но только в том случае, если они знают свой родной язык. А если для них родной язык – русский? И они говорят на нем без акцента?

Лев Николаевич развивает ситуацию. Как говорят космонавты, «дает вводную»: в трамвай на остановке влезает пьяный и начинает приставать к пассажирам.

По мнению Гумилева, возникает ситуация, когда мы можем увидеть признаки принадлежности человека к той или иной национальности. Гумилев назвал это «стереотипом поведения».

Что это такое?

В данном случае типичное для определенного этноса поведение каждого из участников эксперимента.

Русский долго будет уговаривать пьяного утихомириться.

Татарин, не скрывая своего омерзения, выйдет на ближайшей остановке и пересядет в другой трамвай.

Немец остановит трамвай и вызовет полицию.

Кавказец даст пьяному по физиономии.

Добавлю: я, донской казак, считаю казачество субэтносом, и казачий стереотип поведения несет в себе стереотипы, по крайней мере, трех народов. То есть этнический, потомственный, а не «ряженый» казак сначала мягко сделает пьяному замечание, затем цыкнет, а уж если тот не утихомирится, намылит ему шею и вышвырнет на остановке из трамвая. Однако для казачьего стереотипа поведения, на мой взгляд, характерно другое: казак обязательно влезет в любой скандал и примет в нем живейшее участие. Вы скажете, что это довольно условная история, что поведение наших придуманных «героев» не обязательно будет таким. Но все-таки – согласились! – здесь видно некоторое присутствие национального «стереотипа поведения». Приведу еще один пример.