Родион шумно выдыхает.

- Я знаю. Леди не гоняют на мотоцикле за деньги и за ними не охотятся проигравшие верзилы.

Намёк на улыбку растягивает уголки его губ. Касаюсь своих глаз, не веря им. Дёргаю плечами.

- У них есть право злиться.

- Ты не рада победе, - интонация парня не вопросительная. Он утверждал.

- Никто бы не радовался.

- Не-а, - усмехается Родион, - только ты.

Я моментально нахохлилась.

- Не говори так, словно знаешь меня.

- Но я знаю. – Самоуверенность граничит с высокомерием. – Не хотелось бы, но знаю.

Закатываю глаза, фыркнув, затем бросаю вызов:

- И что ты знаешь?

- Ты азартная. – Мои брови тянутся вверх, как бы спрашивая: серьезно? – Ты любишь ввязываться в спор и всегда стараешься его выиграть. Но я ни разу не видел, чтобы ты мухлевала. Даже на экзаменах не списываешь. – Хмыкаю. – Всегда рассчитываешь на свои силы и топишь за правду и справедливость. Поэтому вполне логично, что тебя не радует победа, добытая обходным путём.

Хлопаю ресницами, действительно удивившись.

- И откуда ты это знаешь?

- Я не дурак, - общеизвестный факт. – Мы ведь даже в одной камере сидели, не забыла?

Я рассмеялась, поймав себя на том, что делаю это впервые рядом с Волчеком. Обычно в разговоре с ним мне хочется размозжить его череп о ближайшую стену, но не сейчас.

Я вспоминаю ночь, проведённую в камере благодаря Лётчику. Чёрт бы побрал его и его наркоманские выкрутасы. Хотя он уже год как в завязке. С Ростоманом вроде больше не видится. Скиф об этом позаботился.

Но в последнее время Макс изменился. Его что-то тревожит, и мы с ребятами пока не понимаем, что не так. Каждый день вглядываемся в его хмурую мину, пытаясь разглядеть признаки того, что его снова затягивает зловонная топь.

После вечера, о котором я никогда не хочу больше вспоминать, несколько месяцев я даже смотреть на Волчека не могла. Наша ругань сошла на нет, превратившись в безжизненную пустыню.

И только в ночь, когда Лётчик возомнил себя птицей, в камере возобновилась наша словесная война. Кроме постоянных пререканий заняться было нечем. Мы едва не свели Яра с ума. Максу же было фиолетово. Он до утра валялся в отключке.

- Разве такое забудешь? – Отворачиваюсь к окну, устраиваясь удобнее, пока машина легко движется по хорошо освещённой дороге. – Первое знакомство с КПЗ.

- Первое? - Странный звук привлекает моё внимание. Я быстро поворачиваю голову. Родион подавился, и сейчас активно пытается не кашлять. Получается не очень. Я поджимаю губы, чтобы не показать свою радость. Парень прокашлялся и выдал охрипшим голосом: - Почему я не удивлён?

- Ещё как удивлён, - парирую я, щелкая пальцами.

Волчек упрямо сжимает губы, он ни за что не признается.

- Так, - прочищает горло, - за что тебя ещё арестовывали?

- Кроме попытки спасения обкуренного друга?

Парень несмело улыбается.

- Ну, - причмокиваю, - думаю, что у тебя уже есть несколько вариантов.

- О, да. – Должна признать - хоть вся моя натура противится этому - ухмылка делает его лицо гораздо привлекательнее. Она смягчает его надменные черты, делая живее, человечнее, что ли. – Один краше другого.

- Не буду разбивать твои иллюзии.

- Ты ведь честный игрок. – Вот паршивец! Он решил зайти с другой калитки. – А так нечестно.

Я почти полностью разворачиваюсь к нему. Мне нравится эта неизвестная мне стадия дружеского подтрунивания. Я наслаждаюсь ею гораздо больше, чем едкими перекличками.

- То есть ты хочешь, чтобы я лично дала тебе повод издеваться надо мной всю оставшеюся жизнь?

- Боже, - он делает вид, что и правда обращается к создателю, я же закатываю глаза, - надеюсь, что нет. Моя нервная система не вытянет столь долгое знакомство.