– Ты можешь вернуть мне шкатулку?
Шертон пожал плечами.
– Я все расходы оплачу… Маги установят, кто ее взял, но всего лишь установят, а дальше начнутся трудности. Только ты сможешь это сделать! Без нее у меня в голове пустота, ничего не помню… Массу важного не помню. Помоги мне, Арсений, прошу тебя! Мы же с тобой друзья?
– Ладно, – помолчав, согласился Шертон. – Пусть они выяснят, где шкатулка, и я попытаюсь ее вернуть.
Глава 8
Террасы, один из древнейших районов Нижнего Города, встретили Титуса громким хлопаньем развешанного на веревках белья.
Вырубленная из желтовато-серого камня лестница для великанов поднималась к небу. Много веков назад, если верить летописям Панадара, на ее ступенях-террасах стояли величавые дворцы – ныне их сменили бурые наросты глинобитных трущоб. От дворцов даже развалин не осталось – все они были сметены в ходе одной из великих войн между людьми и богами. Зато сами Террасы сохранились. Их связывало друг с другом множество истершихся каменных лесенок. Сейчас по этим лесенкам поднимался Титус, явившийся сюда в поисках Атхия.
Он уже третий день преследовал Козью Харю. Половина срока истекла. Титус надел темный парик и приклеил над верхней губой черные усики, вместо рясы на нем была рубашка с пышными рукавами, парчовый жилет, плетеный пояс и модные двуцветные шаровары – одна штанина желтая, другая синяя. В этих районах Нижнего Города, если не хочешь выделяться, надо одеваться попестрей.
Титус испытывал нарастающее смутное беспокойство. Он редко бывал на Террасах. В детстве он усвоил, что нищие с Террас – злые люди: гоняют рыночных, если те в поисках хорошего места забираются на их территорию. Могут даже побить. Деда однажды побили. (Рыночные нищие тоже гоняли чужаков – но это совсем другое дело, это справедливо.) Маленький Титус привык обходить Террасы стороной.
Ему и сейчас было немного не по себе: а ну как прогонят… Встряхнувшись, он заставил себя посмотреть на вещи трезво. Он взрослый человек, сильный и тренированный. Пришел сюда, чтобы спасти обреченного Атхия. Магистр разрешил ему отложить все остальные дела ради выполнения сего милосердного долга.
Сухой южный ветер, усилившийся после полудня, играл рукавами его рубашки и теребил застиранное тряпье, болтавшееся на веревках, натянутых вдоль края каждой террасы в качестве ограждения. Кое-где в ограждении зияли прорехи. Случалось, кто-нибудь падал и расшибался о крыши построек нижнего яруса, чаще всего с перепоя или под наркотическим кайфом.
Седьмая терраса, предпоследняя. Она ничем не отличалась от тех шести, что остались внизу. В обе стороны протянулись вереницы домов, напоминающих древесные грибы, жилые чередовались с лавками и сараями.
Нахальные дети, некрасивые неряшливые женщины, мужчины с туманом в глазах и свежими ссадинами на руках и физиономиях.
«На Террасах живет злой народ!» – вспомнился Титусу плаксивый шепот матери.
«Я – афарий, я выполняю свой долг», – возразил он мысленно.
Вытащив из кармана горсть медяков, раздал ребятишкам, которые обступили его и заученно тянули руки, отталкивая друг друга. Потом направился к борделю Феймары. Утром ему удалось выяснить, что именно там обрел убежище Козья Харя (от магического паучка Атхий избавился, когда сбросил рабскую тунику, убегая из университета).
Недавно побеленный бордель сверкал, как перл, на фоне обложивших небо грозовых облаков.
– Это он! – сипло вымолвил Козья Харя, выглянув из-за шторки и сразу отступив назад. – Прям сюда идет! Уже третий день за мной гоняется, такой, паскуда, прилипчивый… Кокнуть хочет!