– Это было после спектакля, тогда много кто подходил к нему. Едва ли он запомнил меня.

– Ну, как бы там ни было, я непременно познакомлю тебя с мистером Редфордом, – пообещал отец.

Весь вечер и добрую половину ночи я думала о встрече с Редфордом, и, даже уснув, уже глубоко за полночь, мне снилось, что я играю в одном спектакле с мистером Редфордом, и мы поем дуэтом, а после вместе показываем фокусы в нашем представлении.

Утром я не могла согнать с лица счастливой и, возможно, глупой улыбки. «Эмми, ты все витаешь в облаках?» – заметил отец, собираясь на встречу. Ах, как же мне хотелось поехать с ним! Но я не смела, это и в самом деле выглядело бы несколько странно, возможно, навязчиво. А для меня было чересчур важно заслужить уважение мистера Редфорда и произвести на него положительное впечатление. Мне хотелось нравиться, хотелось, чтобы ему было интересно мое общество, хоть это желание и было легкомысленным.

Из всех площадок Лондона отец выбрал для нашего представления сцену театра «Тадеум», заплатив приличную сумму за возможность давать «Мир иллюзий мистера Палмера» каждое воскресенье. Таких воскресений в июне оставалось всего три, и одно из них уже наступило.

Сцена театра «Тадеум» большая, зал вмещает тысячу сто человек. В центре над партером висит роскошная люстра, на балконах и стенах золотые вензеля на темно-зелёном фоне, бархатный занавес, расшитый золотыми нитями орнаментом из колосьев. Помню, с каким восхищением я впервые вошла в зал и поднялась на сцену! Это были непередаваемые ощущения. В театре особая акустика, звуки и запахи. Я обожала проводить там время. У меня была собственная гримерная, где я готовилась к своему единственному номеру под названием «Отражение». Секрет этого номера заключался в том, что в действительности артист изначально стоял по ту сторону так называемого «зеркала», изображая отражение, а на стену выезжала лишь вешалка в плаще до пола. На сцене была щель, через которую в определённый момент палку от вешалки утягивали вниз, вешалка складывалась, и плащ падал. Все думали, что человек исчез, а в действительности его там и не было. Публика аплодировала, а я слушала овации уже из-за кулис, поспешно уходя со сцены после падения плаща. Там же, никем не замеченная, я наблюдала остальные фокусы, которые показывал мой отец, смотрела, как Питер играл зрителя из зала, как он поднимал руку и выходил, предлагая участие в фокусах. Он переодевался то в солидного господина с тростью в руках, то шалопая-забияку в рваных башмаках. Какие только роли не играл наш Питер! Меня же не отпускали в зал, боясь провокаций со стороны публики. Я небольшого роста, худая, и мой силуэт легко узнать, поэтому я обычно смотрела представление из-за кулис и не играла публику, разве что во время гастролей.

В то воскресенье мы давали очередное представление под названием «Мир иллюзий мистера Палмера», придуманное моим отцом год назад. Мы с Питером всегда приезжали в театр заранее и проверяли исправность реквизита. Обычно с нами был отец, но в этот день он как раз поехал к мистеру Редфорду и ещё не вернулся. У нас оставалось два с половиной часа до начала представления. В тот день я нервничала сильнее обычного потому, что отец долго не возвращался. Я поделилась своими переживаниями с Питером и рассказала про визит Дэвида Редфорда, пока мы готовили сцену к первому номеру, в котором использовался ящик с двойным дном. Надо сказать, Питер не разделял моих восторгов касательно творчества мистера Редфорда и считал его странным. Но теперь, видя, какое впечатление произвел на меня его визит, Питер сказал: