– Нет, – вынужден был ответить Дугин. Хотя и предполагал, что если бы у Майского имелся при себе пистолет, то, услышав такой ответ, шеф, не задумываясь и не колеблясь ни секунды, пристрелил бы его.

И был бы совершенно прав. Обнаруженный ими феномен, не будучи соответствующим образом зафиксирован, терял большую часть своей значимости. Рассказы двух исследователей, даже полностью подтверждающие друг друга, значили куда меньше, чем мнемочип, содержащий всего пару минут отснятого материала.

Майский на удивление спокойно отреагировал на отрицательный ответ Дугина.

– Болван, – только и сказал он.

Дугину было что возразить на данное заявление, однако он счел за лучшее не спорить с шефом.

– Можешь не рассчитывать на то, что когда-нибудь снова окажешься со мной в одной экспедиции, – добавил Майский, чем вынудил Дугина сказать слово в свою защиту:

– Сомневаюсь, что нам удалось бы что-нибудь отснять, даже если бы у нас была видеокамера.

– Почему? – вопрос был задан тоном учителя, который знает ответ, но хочет услышать его от своего ученика.

– Если бы все было так просто, то Лабиринт позволил бы мне спокойно скачать видеоинформацию через оставленный в локусе конектор.

– Верно, – подумав, согласился Майский.

Дугин довольно улыбнулся.

Но Майский уже не смотрел на него – он быстро шагал туда, где разворачивалось действо.

Стены по обе стороны прохода были разделены на одинакового размера квадратные экраны, на каждом из которых демонстрировался видеоматериал, отличный от того, что прокручивался на других. Изображение не скользило по поверхности экрана, а как будто находилось в глубине его. Если присмотреться, то можно было увидеть толстый слой идеально прозрачного материала, отделяющего изображение от зрителя. Должно быть, именно этим объяснялось и то, что отчетливо видеть изображение можно было, только стоя напротив экрана. И еще одна примечательная деталь – все фильмы демонстрировались без звукового сопровождения.

На первом экране Майский с Дугиным увидели группу людей, одетых в бронзовые доспехи и шлемы с наличниками и султанами. Что-то безмолвно крича и отчаянно упираясь, люди тащили к открытым городским воротам огромного коня, грубо сколоченного из досок. Действие происходило ночью, на съемочной площадке не имелось никакого дополнительного освещения, и все равно изображение было на удивление четким. Более того, оно было реалистичным. Ни один режиссер не смог бы воспроизвести все те мельчайшие нюансы, создающие некую хаотичность действий, что всегда отличает документальную съемку от постановочной.

– Это снято с натуры, – отчего-то шепотом произнес Дугин.

– Согласен, – Майский не кивнул, а солидно склонил голову, что должно было подчеркнуть его особое отношение к происходящему. – Мы видим ключевой эпизод Троянской войны. 1260 год до нашей эры по старому летосчислению.

– Ты настолько хорошо знаешь древнюю историю, что можешь назвать точную дату? – искренне удивился Дугин.

– Шлиман, – коротко ответил Майский.

– Ну да – Шлиман, – кивнул Дугин. – Я тоже про него слышал.

Майский с сожалением посмотрел на своего спутника.

– Шлиман был первым, кто занялся изучением артефактов, оставленных исчезнувшей цивилизацией, – объяснил он. – До того как Шлиман нашел Трою, сам факт ее существования относили к разряду мифов, что ставит его работу на один уровень с той, которой занимаемся мы.

– А значит, классик жанра, – теперь уже с пониманием кивнул Дугин. И с легкой иронией добавил: – Наверное, именно поэтому Лабиринт решил начать свой экскурс в историю с ключевого эпизода Троянской войны.