Но он не захотел слушать, что чужие вещи без спроса не принято брать и что уж тем более не принято пользоваться настолько личными вещами.

- Ерунда все это, Лерка! – смеялся он. – Мелочи жизни!

- Это средства личной гигиены, - сдаваясь под натиском его смеха и поцелуев, все же заметила я. – Это как если бы… как если бы кто-то взял, например, мою пемзу для пяток! Или нижнее белье!

- И тогда бы я все равно попросил тебя не расстраиваться, - не проникся он. – А пошел и купил тебе что-нибудь… ажурно-провокационное… Разве это так плохо – обновка? Лерка, смотри на мир проще!

Проще…

Ну да, казалось бы, куда проще…

Но я не смогла прибегнуть к совету Виталика, когда однажды обнаружилось, что кто-то из подружек его друзей воспользовался-таки моей пемзой для пяток! А кроме нее – моим бритвенным станком (о шампунях и гелях даже не упоминаю), и вдобавок позаимствовал мой новый комплект белья.

Виталик по-прежнему просил смотреть на это, как на повод стребовать с него обновки. А я видела в этом хамство и воровство.

Я порывалась поговорить с его друзьями, поговорить по-хорошему – попросить, объяснить, но Виталик мне запретил.

- Я сам, - сказал жестко. – Больше никто и никогда не прикоснется к твоим вещам.

При этом взглянул на меня так, будто уличил в каком-то заговоре против него. Но прежде чем я успела спросить, прежде чем попыталась выяснить, что на него нашло, обнял и зашептал:

- Лерка… Лерка… Мне кажется, я люблю тебя…

И так как это было первое признание от него, и он тоже не был мне безразличен, я напрочь забыла и причину конфликта, и взгляд, который насторожил меня. Я утонула в поцелуях и нежности любимого человека, а он, действительно, поговорил с друзьями, и мои вещи перестали исчезать из квартиры.

Идиллия.

Но длилась она не больше недели.

Просто однажды я поняла, что мои вещи по-прежнему воспринимаются как общее приобретение коммуналки, но теперь их успевают возвращать до моего прихода. А вот следы заметали плохо. Было противно обнаружить странные бледные пятна на коротком черном платье, которое я обожала.

- Взгляни, - продемонстрировала Виталику.

Несмотря на его предложение жить вместе, я не спешила переехать со всеми вещами. Взяла только самое необходимое и любимое. Возможно, я бы рискнула попробовать каково это - жить вместе с мужчиной, если бы не бесконечный караван друзей и подружек, имена которых я уже не пыталась запомнить.

- Дорогое платье, - оценил он, едва взглянув на него. – У меня возле работы есть хорошая немецкая химчистка. Хочешь - я завтра завезу его туда?

- Я хочу не этого, - устала в который раз повторять одно и то же, но приходилось. – Я хочу, чтобы перестали пользоваться моими вещами!

- Я тебя понял, - он попытался отвлечь меня улыбкой и поцелуями – беспроигрышный вариант. Но я сильно злилась, и ему это не понравилось. Нахмурился. Скрестил на груди руки. Отрывисто поинтересовался: – Что не так?

- А что так?! – взорвалась я.

- Прошу тебя, Лера, - процедил он, отвернувшись от меня и рассматривая закрытую дверь комнаты. - Не устраивай трагедии из-за двух капель сока!

- Сока?!

Хотелось знать, как он определил происхождение странных пятен, но Виталик, не оборачиваясь, шагнул к двери. Открыл ее. И ушел.

Прождав его около часа, почувствовала себя полной дурой, взяла сумочку, платье, которое решила завтра сама отнести в химчистку, вышла из комнаты и… остановилась, услышав голос Виталика.

Значит, он дома?

Вышла в гостиную, отметила взглядом веселые лица его друзей, бутылки пива, вино, щедро наливаемое очередным незнакомым барышням, Виталика, корольком восседающего среди этого бедлама на больших диванных подушках. Он смеялся, пил с друзьями пиво, и ему было плевать, что я сижу в комнате и его жду. Помнил ли он вообще о моем присутствии?