И столько искренности, столько неподдельной нужды было в глазах этой, по сути, еще девочки, но и врожденного, не стертого, не опошленного никакими жизненными трудностями женского кокетства, что Эндрю без колебаний согласился принять услуги Жизель.

Позднее, уже вечером, когда она освободилась от работы, и Эндрю пошел с ней гулять по Елисейским полям, он вдруг понял, какой подарок ему приготовила судьба в лице этой невзрачной, в общем-то, девчонки. Жизель оказалась настолько сведущей в тайнах аристократической жизни и дворцовых интриг, что не было, казалось вопроса, на который она бы не смогла ответить.

Уловив эти ее феноменальные способности, Эндрю, интересуясь архитектурой зданий, названиями улиц, отдельными понятиями, между делом задавал девочке волнующие его вопросы. И уже через час с небольшим, прощаясь с ней у ее дома на окраине, он знал практически все о маркизе дю Шатле, которая занимала его куда больше, чем любая достопримечательность Парижа.

Десять дней, которые Эндрю провел в ожидании герцогини Кингстон, он посвятил дальнейшему изучению парижской жизни, ее бытовым особенностям, выучил несколько фраз для извозчиков, которые помогали ему передвигаться по городу. Жизель, которая за это время привязалась к англичанину и которой он охотно платил за уроки, была в полном восторге от своего нового клиента, даже однажды, проявляя свою непосредственность, назвала Эндрю своим самым способным учеником.

И когда в первых числах июня в Париж приехала леди Елизавета, у Эндрю уже был готов план относительно добычи сережек маркизы дю Шатле.

Эта молодая и весьма привлекательная особа, являвшаяся одной из новых фавориток любвеобильного Людовика, короля Франции, была, как и все прочие, задвинута на второй план энергичной и всевластной маркизой де Помпадур. Последняя, разделяя ложе с королем, не только окружала его нежной заботой и вниманием, но давно уже решала вместо него вопросы внутренней и внешней политики. Маркиза была умна, образована, широкий круг ее интересов охватывал литературу, живопись, резьбу по камню, музыку и даже производство фарфора. Предприимчивая любовница короля давно пыталась организовать во Франции фарфоровое дело, но ей всякий раз что-то мешало: то не хватало денег, то не было знающих мастеров, а то вдруг какая-то война мешала наладить производство сервизов и ваз.

И вот тут как раз Эндрю и нащупал слабое место. Дело в том, что обладательница сережек маркиза дю Шатле, справедливо полагаясь на свою молодость и свежесть, мечтала сменить стареющую де Помпадур в качестве главной фаворитки. Но ее мелкого ума, еще не достаточно закаленного в горниле придворных интриг, как правило, не хватало, чтобы организовать какое-нибудь выгодное для себя предприятие.

И тут на сцену вышла ослепительно красивая и неслыханно богатая английская герцогиня, которая приехала в Париж поразвлечься. На одном из летних балов в Тюильри она познакомилась с дю Шатле и так, между прочим, поинтересовалась ее придворной жизнью. Леди Елизавете не составило особого труда выведать у дю Шатле ее привязанности и желания.

– А хотите совет, милочка? – играя, спросила герцогиня.

– Почту за честь получить его от вас.

– Тогда слушайте: прежде всего, вам необходимо завоевать полное расположение маркизы де Помпадур. Да-да, моя дорогая, иногда для того, чтобы свалить соперника, не достаточно враждовать с ним, нужно войти к нему в доверие, и это дает куда более существенные преимущества.

– Но как это сделать?

– Все очень просто, – ответила леди Елизавета, чувствуя, что рыба клюнула на ее наживку. – У маркизы де Помпадур, как мне известно, есть навязчивая идея относительно фарфорового производства. А что, если вы, моя дорогая, предложите ей некий секретный рецепт производства удивительных изделий, привезенный из самого Китая – родины фарфора? Этот рецепт держится в глубокой тайне на протяжении двенадцати веков.