– Почему?! За что он там?! Он хороший человек!

– Даркблум…

– Он не заслужил! Почему я здесь, а ему не дали шанса?! Я причинила в сотни раз больше зла, чем он!

– Ты этого не знаешь.

– Знаю! Не смей говорить, что я не знаю отца! Не смей говорить, что он заслужил!

– Я ничего о нем не знаю. Но в Аид не попадают по ошибке. Кастодиометры не ошибаются.

– Тогда почему я все еще здесь? Мой показал, что во мне ни капли хорошего.

– Я не знаю. Но твой отец хотел, чтобы ты вернулась. Если ты считаешь его хорошей душой, то должна прислушаться.

– И просто смириться? Жить здесь, пока он там мучается… Ты бы…

Я осеклась, собираясь закончить предложение как «смог так жить?», но вспомнила рассказ Самаэля. Дэваль уже так живет. Его мать в Аиде. А он здесь, и в отличие от меня не верит в новую жизнь или Элизиум.

Я вытерла глаза и поднялась, пошатываясь. Не так я себе представляла первый дозор.

– Я хочу в архив.

– Что?

– Мне нужно знать, за что папу отправили в ад. В архиве есть его дело, я знаю. Ты меня туда отведешь.

– Забудь! – Дэваль рассмеялся.

– Иначе я пойду и расскажу Вельзевулу, как по твоей вине попала в Аид. Как ты играл с той душой и оставил меня одну.

С его губ медленно сползла улыбка.

– Видишь? Это просто ошибка. Это мое место за Пределом. Отец был гораздо лучше.

Молчание тянулось мучительно долго. Внешне я была совершенно спокойна, собранна и хладнокровна, а внутри молилась, чтобы Дэваль купился. Потому что иначе осталось бы только умолять и пришлось бы утром, вместо того чтобы отсыпаться после дозора, хоронить и поминать гордость.

– Ты сильно пожалеешь, – наконец хмыкнул Дэваль. – Но как хочешь. Только…

Он приблизился.

– Если нарушишь слово и станешь трепаться, я сделаю что-то очень… очень нехорошее там, за Пределом. Твоему отцу это не понравится.

Ощутив, как ярость вытесняет прочие эмоции, я толкнула Дэваля в грудь.

– Ну и скотина ты!

– Стараюсь от тебя не отставать! Завтра ночью. За проникновение в архив по головке не погладят. А теперь пошли. Тебе надо в колледж.

– А помыться мне можно?

– А ты знаешь, как это делается?

Чем дольше мы шли по коридорам, тем скучнее, больше по инерции, переругивались. Я вся была в земле Аида. Хотелось в душ, в постель, закрыть глаза и забыться, но придется идти в колледж. Отсижу пары и смогу уйти – мне дали полтора дня выходных, чтобы прийти в себя после дозора.

Хотя, если честно, чтобы прийти в себя, мне нужна… вся жизнь?

Я ненавидела жить с ощущением ноющей боли внутри. Впервые я узнала это чувство, когда погиб папа. Поняла, каково это: засыпать и просыпаться с тоской, забываться на короткие мгновения и снова и снова вспоминать о жуткой реальности. Все вокруг ходили кругами и сокрушенно шептались: «бедная девочка», «она тяжело переживает утрату». А я злилась, потому что не могла перестать быть этой бедной девочкой. Не могла ничего исправить, сделать так, чтобы стало легче.

А сейчас могу?

Глупо в это верить, но я почему-то верила. Что раз отец еще помнит себя, не утратил человеческий облик, его можно вернуть. Нужно лишь найти доказательства, что это ужасная ошибка. Что он хороший человек, заслуживающий второго шанса. Заставить Вельзевула вновь взвесить папину душу. Нужно лишь отыскать в архиве его дело и понять, что могло повлиять на измерения. Ничего сложного!

– Ну и что вы мне скажете?

Из тьмы навстречу нам вдруг вышел Самаэль. Да с таким видом, что сердце ушло в пятки: он знал.

Впрочем, это он сразу опроверг, смерив нас задумчивым взглядом. Должно быть, перед началом рабочего дня решил убедиться, что все в порядке и дети не поубивали друг друга в темном тоннеле.