Татьяна проявляет интерес. Остальные настроены скептически. Улавливание углерода и закачивание его в пустые нефтяные скважины – сомнительная затея с точки зрения осуществимости.

Мэри: собери побольше сведений. Надо провести расчеты, какие объемы можно охватить естественным путем.

Юрген: страховые компании в панике по подводу отчетов за прошлый год. Выплаты составили около ста миллиардов долларов США за год и быстро растут, график напоминает хоккейную клюшку. Страховщиков прикрывают перестраховщики. Они остались с носом (или с клюшкой?). У них нет возможности требовать страховые взносы в размерах, покрывающих выплаты, да и никто не способен их потянуть. Из-за непрогнозируемости страховые компании, как в случае с войнами и политическими беспорядками, попросту отказываются страховать экологические катастрофы. Фактически страхованию пришел конец. Все действуют на свой страх и риск. Государство – плательщик последней инстанции, однако большинство государств увязло в долгах финансистам, тем же перестраховочным компаниям. Никто не отступится, не рискуя обрушить доверие к деньгам. Вся система висит на волоске.

Мэри: а если волосок оборвется?

Юрген: тогда деньги перестанут быть деньгами.

В зале наступает тишина. Юрген добавляет: теперь вам должно быть ясно, почему перестраховщики надеются на снижение климатических рисков! Нельзя допустить конец света!.. Никто не смеется.

Боб Уортон: какие-то риски можно снизить, а какие-то нет. К чему-то можно адаптироваться, а к чему-то нет. К тому же невозможно адаптироваться к рискам, которые сейчас не получается снизить. Надо сначала все расставить по местам. В первую очередь сказать приспособленцам, что у них дерьмо в башке. Эта свора экономистов и гуманитариев понятия не имеет, о чем они рассуждают. Адаптация – это бред.

Мэри ловко останавливает словоизвержение Боба. Сочувственно косится, в то же время рассекает воздух ладонью. Типа и ежу понятно. Переходит к Адели и остальным.

Адель: думаете, это самое плохое? Шутка вызывает смех. В крупных антарктических ледниковых бассейнах, в основном Виктории и Тоттене, лед сползает вниз все быстрее и быстрее. Скоро в море обрушатся несколько тысяч кубометров льда. Похоже, что процесс займет всего несколько десятилетий. Уровень океана гарантированно поднимется на два метра, а может быть, и больше (на шесть!). Прибрежные города, пляжи, марши, коралловые рифы и многие виды рыбного промысла ждет гибель. Десять процентов населения мира будут вынуждены мигрировать, пропадут двадцать процентов продовольственных ресурсов. Как нокаутирующий удар в лицо поплывшего боксера. Цивилизации – капут.

Юрген вскидывает руки. Такие убытки невозможно подсчитать!

Все равно подсчитай, приказывает Мэри.

Юрген хмурится, представляя себе общую картину. Квадрильон? Запросто. Тысяча триллионов, не меньше. А может, и все пять квадрильонов.

Дик: проще сказать – бесконечность.

Адель: Число видов, находящихся под угрозой, сравнимо с Пермским периодом. (Нагнетает?) На Пермский период пришлось самое массовое вымирание. Мы скоро его догоним.

Ка-Мин: девяносто девять процентов всего мяса поставляют люди и их домашние животные – крупный рогатый скот, свиньи, овцы, козы. Живые дикие животные составляют всего один процент от общего количества мяса. Их все меньше. Многие виды скоро исчезнут.

М: как скоро?

К: лет через тридцать.

Эстеван: на дикую рыбу сейчас приходится всего двадцать процентов океанских рыбных запасов.

Мэри прекращает прения. Смотрит на коллег. Говорит не торопясь.