Словом, меня представили сестре-хозяйке, а та пожала мне руку, строго отмеряя миллисекунды этого жеста в соответствии с правилами вежливости и моим положением. Сестра Агата смотрела сквозь меня, а сестра-хозяйка – прямо в глаза, совсем как миссис Дельвеккио-Шварц. Видимо, она явилась к нам, чтобы обсудить покупку новой вращающейся рентгеновской установки, но сочла своим долгом осмотреть всю лабораторию.

Сегодняшнее желание: выкинуть из головы Подхалима Форсайта.

23 января 1960 года

Я здесь, я на месте! Сегодня утром наняла фургон и перевезла в дом 17с по Виктория-стрит свою персону вместе с картонными коробками, полными добычи. Водитель оказался замечательным парнем – зря языком не молол, просто помог мне внести вещи в дом, с благодарностью принял чаевые и укатил к следующему клиенту. Одна коробка была забита банками с розовой краской – вот и нашлось применение твоей сотне, папа! – в другую поместилось миллионов десять розовых бусин. Не мешкая, я приступила к делу: взяла кусок антибактериального мыла (только поработав в больнице, понимаешь, в чем его прелесть), кучу тряпок, щетку и металлическую мочалку и принялась за уборку. Миссис Дельвеккио-Шварц говорила, что убрала в комнатах перед моим приездом, она и вправду отлично потрудилась, но я заметила повсюду тараканий помет. Пришлось опять звонить в Райд Джинджу и просить у него отраву для тараканов. Ненавижу этих тварей, они живут в канализации, сточных канавах и в грязи, разносят всякую заразу.

Я терла и скоблила, пока природа не заявила о себе и не погнала меня на поиски туалета – помнится, он был где-то рядом с прачечной. Прачечная оказалась кошмарной. Неудивительно, что миссис Дельвеккио-Шварц забыла показать ее мне. Счетчик на газовом котле глотал монеты одну за другой, две большие бетонные ванны подтекали, старые валики для белья были привинчены к полу. Дверь из прачечной вела в ванную. На древней ванне отсутствовала половина эмали, а когда я оперлась на бортик рукой, ванна со стуком накренилась – одна из ножек в виде когтистых лап, на которых она стояла, была сломана. Ножку вполне мог заменить деревянный брусок, а вот ванну предстояло красить в несколько приемов велосипедной эмалью. Горячую воду давал настенный газовый водонагреватель – с еще одним счетчиком и отверстием для монеток. Деревянную решетку я сразу замочила в тазу с мыльной пеной. Унитаз стоял в отдельной комнатушке и был произведением искусства: английский, фарфоровый, прошлого века, с чашей, расписанной изнутри и снаружи кобальтовыми синими птичками и лозами. Бачок, закрепленный под потолком, соединяла с чашей труба, тоже с птичками. На старое деревянное сиденье я присаживалась с опаской, несмотря на стерильность: слишком высоким оно было. Цепь заканчивалась фарфоровой ручкой, и когда я дернула за нее, в чашу обрушился Ниагарский водопад.

Я убиралась весь день и не увидела за это время ни души. Правда, я никого и не ждала, но я думала, в доме будет постоянно слышен голосок Фло: малыши вечно смеются и визжат, если не капризничают. А оказалось, здесь тихо, как в могиле. Где Пэппи, я понятия не имела. Мама побаловала меня, положив с собой запасы провизии, поэтому мне было чем подкрепиться после нелегких трудов. Но я совсем не привыкла к полному одиночеству. Очень странное ощущение. В гостиной и спальне было всего по одной розетке, но я с электричеством на «ты», поэтому достала подаренный Гэвином набор инструментов и мультиметр и установила на стенах еще несколько розеток. Затем я отправилась на переднюю веранду искать распределительный щит. Один из предохранителей был рассчитан на три ампера. Я выкрутила его, поставила другой, на пятнадцать ампер, и уже закрывала щит, когда в калитку вошел стриженный ежиком парень в мятом костюме со сбившимся галстуком.