– Эмили? – позвала ее Майя. – Все в порядке?

– Э-э… да, все хорошо, – хрипло отозвалась Эмили. Она уставилась на свое отражение в зеркале. Широко распахнутые глаза казались пустыми, рыжеватые волосы растрепались. Когда она наконец вышла из ванной, в комнате с опущенными жалюзи царил полумрак.

– Тс-с, – позвала Майя с кровати. Она лежала на боку в весьма соблазнительной позе.

Эмили огляделась. Она почти не сомневалась в том, что Майя даже не догадалась запереть дверь. А ведь там, внизу, сидели роузвудские школьники со своими родителями…

– Я не могу этого сделать, – выпалила Эмили.

– Что? – Ослепительно белые зубы Майи сверкнули в темноте.

– Мы с тобой подруги. – Эмили приклеилась к стенке. – Ты мне нравишься.

– Ты мне тоже нравишься. – Майя погладила себя по голой руке.

– Но это все, что я могу предложить прямо сейчас, – пояснила Эмили. – Дружбу.

Улыбка Майи растворилась в воздухе.

– Извини. – Эмили наспех обулась, перепутав правый и левый мокасины.

– Но это не значит, что ты должна уйти, – тихо сказала Майя.

Уже взявшись за ручку двери, Эмили обернулась и посмотрела на нее. Глаза привыкли к темноте, и она увидела, что Майя выглядела разочарованной, растерянной и – красивой.

– Я должна идти, – пробормотала Эмили. – Опаздываю.

– Опаздываешь куда?

Эмили не ответила. Она толкнула дверь. Как она и думала, Майя не побеспокоилась о том, чтобы запереть комнату.

Квадратный, в авангардном стиле, дом Монтгомери особенно выделялся среди неоклассических викторианских особняков, выстроившихся вдоль улицы. Ария осторожно шмыгнула в дверь. Из кухни доносился тихий разговор родителей.

– Но я не понимаю, – говорила ее мать Элла. Родители Арии предпочитали, чтобы дети называли их по именам. – На прошлой неделе ты сказал, что выкроишь время для ужина в галерее. Это важно. Джейсон мог бы купить некоторые картины из тех, что я написала в Рейкьявике.

– Пойми, я и так отстаю с проверкой письменных работ, – ответил отец, Байрон. – Никак не могу войти в график.

Элла вздохнула:

– Откуда, интересно, взялись письменные работы, если у тебя было всего два учебных дня?

– Я дал им первое задание еще до начала семестра. – Голос Байрона прозвучал смущенно. – Но я искуплю свою вину, обещаю. Как насчет ужина в «Отто»? В субботу?

Ария неловко топталась в прихожей. Семья Монтгомери недавно вернулась из Исландии – два года они жили в Рейкьявике, где ее отец, профессор-искусствовед гуманитарного колледжа Холлис, находился в творческом отпуске. Эта поездка стала идеальной передышкой для каждого из них – Арии не терпелось сменить обстановку после исчезновения Эли, ее брату Майку не мешало поднабраться культуры и дисциплины, а Элла и Байрон, в последнее время охладевшие друг к другу, в Исландии заново почувствовали себя молодоженами. Но теперь, дома, все постепенно возвращалось на круги своя.

Ария прошла мимо кухни. Отец уже ушел, а мама стояла у стола, обхватив голову руками. Увидев Арию, она просияла.

– Как ты, милая? – робко спросила Элла, кивая на похоронную открытку, полученную от организаторов поминальной службы.

– Все в порядке, – пробормотала Ария.

– Хочешь поговорить?

Ария покачала головой:

– Потом, ладно?

Она скрылась в гостиной, взбудораженная и растерянная, как будто выпила банок шесть энергетика. И дело было не только в похоронах Эли.

Скорее, ее выбили из колеи послания от «Э» с намеком на один из сокровенных секретов: в седьмом классе Ария застукала своего отца в объятиях студентки Мередит. Байрон попросил Арию не говорить матери, и девушка хранила молчание, хотя и чувствовала себя виноватой. Когда «Э» пригрозил рассказать Элле жестокую правду, Ария предположила, что «Э» и есть Элисон. Эли тоже стала свидетельницей свидания Байрона с Мередит, а никому другому Ария об этом не рассказывала.