– Не совсем понимаю вас, Рихард. Как душещипательные беседы с умалишенными насильниками, желание лечить их, могут помочь искоренить жестоких убийц хотя бы даже в Граце?

– Очень просто: вы действуете пост-фактум, когда преступление свершилось и ваша задача поймать преступника. А моя задача, как ученого, разобраться в психике насильника, выработать научный подход к пониманию самой сути такого зла и тем самым предвосхитить возможные преступления в будущем. То бишь, освободить наше общество от подобного рода насилия до того, как оно проявится. Путем лечения больного мозга в том числе, Пауль, – в голосе профессора звучало твердое убеждение в сказанном.

– Как по мне, то это сложно, дорогой доктор, – пожал плечами инспектор. – Ну да ладно – не будем спорить. Я здесь по иному поводу.

– Вы нашли еще один труп? – фон Эбинг подошел к окну и взглянул во двор клиники.

– Да, и очень надеюсь – последний.

Профессор повернулся к Йенсу, на его лице отразилась озабоченность.

– Также закопан неподалеку от жилища Келлера?

– Верно. Егеря с собаками, и жандармы все еще рыщут в округе, однако вчера обнаружили только одно тело.

– Тринадцатое, – тихо промолвил доктор, задумчиво потирая бороду рукой.

– Простите?

– Всего тринадцать жертв, – уже громче ответил ученый.

– Это так, – кивнул инспектор. – И мне, как обычно, необходима ваша помощь.

– В обмен на доступ ко всем материалам дела.

Пауль Йенс криво усмехнулся:

– Я знал, что вы потребуете нечто подобное взамен. Да я и не возражаю. Кто знает, возможно и впрямь ваши оригинальные труды окажутся полезными обществу.

– Я весь внимание, Пауль, – фон Эбинг оставался серьезен.

– Мне нужно, чтобы вы поговорили с Келлером. Выясните у него точное количество жертв, которых он убил и изнасиловал. Возможно, он назовет имена некоторых из них, что поможет нам ускорить расследование.

– Он не знает их имен.

– Простите?

– Для него не существует имен жертв, Пауль. Они должны быть бездушными. Предметом для его патологической услады. Это свойство психики – оно помогает исключить жалость.

– Но количество то он точно помнит.

– Почему вы решили просить об этом меня? Могли бы справиться сами.

– Э, нет, дорогой доктор, – Йенс покачал головой, – перед нашей встречей я переговорил с герром Раушем. Он поведал мне о вашей долгой и доверительной беседе с арестованным. Следовательно, этот монстр открылся вам и расскажет о всем, что вы спросите. Вряд ли я, или мои люди, способны будут вытянуть из него хоть слово.

Инспектор легонько постучал пальцем себя по лбу:

– Вы же мастер забраться в любой мозг и тщательно покопаться в нем. Вот я и прошу вас об услуге. А взамен, как и сказал, вы ознакомитесь с каждой бумажкой, которая заинтересует вас.

– Это весьма любезно с вашей стороны, Пауль. Я сегодня же встречусь с Келлером и поговорю с ним.

– Превосходно! Жду новостей.

Пауль Йенс, чуть склонив голову, вышел из кабинета доктора фон Крафт-Эбинга. Тот еще некоторое время постоял у окна, а затем краем глаза заприметил лежащую на письменном столе телеграмму со штампом Главного почтового управления Австро-Венгерской империи. Рихард незамедлительно прочитал ее. Телеграмма была из Лондона, от его коллеги профессора Валентайна Аттвуда, с которым он познакомился однажды на научной конференции в Цюрихе, посвященной вопросу влияния развития общества на проявления девиаций психики и различного рода психопатий личности. С того момента они часто общались в переписке с помощью почты и телеграфа, а при возможности – встречались лично. Читая текст, фон Эбинг с каждым новым словом все больше хмурился. Дочитав до конца, он взглядом повторно вернулся к середине содержания и вновь перечитал его. Сэр Валентайн просил его незамедлительно прибыть в Лондон по весьма срочному делу. Рихард понимал, что такой человек, как Аттвуд, не станет беспокоить по пустякам. Значит, дело действительно важное и срочное.