– Ох, матушка, не слишком ли вы жестоки? – взмолилась Маргарета. – Это все ненамного лучше того будущего, которое сулила ей фея! Бедное дитя будет жить как в тюрьме! Быть может, поубавить ограничений? Она будет расти под постоянным присмотром старших, я согласна, но почему бы ей не выходить из дому со мной или же с вами? И без подруг ей будет скучно. Пусть у нас погостят соседи – велика ли в том беда? Мы всегда увидим, благонравны ли те девочки, с которыми водится Эли, и подскажем ей, с кем дружить, чтоб никто не внушил ей дурных намерений… Что скажешь, Одерик?

Одерик все это время возился с дочкой и делал ей «козу», так что можно было подумать, будто он не расслышал ни единого слова. Заговорил он не сразу.

– Запереть Эли на семь замков, выпускать из дому только под присмотром матери и бабки, а то и обеих сразу… – задумчиво произнес он. – Разрешать говорить с теми девочками, которые покажутся нам послушными и благонадежными. Обручить пораньше с каким-нибудь стариком, чтоб она знала: в пятнадцать лет ей придется выйти за него замуж. Да еще и карга-учительница, как будто всего прочего мало! Как по мне, нет вернее средства, чтобы девочка решила: отсюда нужно бежать со всех ног, едва только представится возможность. И уж тут-то беды не избежать – с проклятием или без него! В противном случае она вырастет настолько тихой и робкой, что будет бояться каждого шороха и подчинится любому приказанию – стоит только кому-то прикрикнуть и принять важный вид. А ведь ей, возможно, придется когда-нибудь ослушаться лесную фею! Эли должна вырасти настолько храброй и упрямой, чтобы не испугаться проклятия и побороться за свою судьбу…

– Да кто же посмеет ослушаться фею? – вскричала Старая Хозяйка, всплеснув руками.

– А кто сумеет спрятаться от ее проклятия? – ответил вопросом на вопрос Одерик, и его почтенная теща не нашлась, что возразить на это.

– Вот что я скажу, – он говорил твердо и уверенно, не отводя взгляда от крошечной дочери, лежавшей у него на руках. – Эли никуда не сбежит из Лесного Края, если полюбит его от души и почувствует себя здесь счастливой и свободной, как нигде более. От добра добра не ищут. Да и какой смысл был в том, чтобы уберечь ее от сиротской горькой доли, если взамен мы награждаем ее судьбой бесправной узницы, запертой в четырех стенах? Пусть у нее будет все, что она пожелает. Пусть даже тень той, второй судьбы никогда не коснется ее. Больше друзей и подруг – и труднее будет расстаться с родными местами. Кто знает, быть может, она так крепко влюбится в кого-то из здешних парней, что ни одно проклятие не сможет с этим ничего поделать!.. А если уж беды не удастся миновать – у Эли хватит сил и мужества, чтобы узнать правду.

– Счастливые люди слабее несчастных! – проворчала Старая Хозяйка. – Беды и невзгоды закаляют человека!

– Или же пугают его так, что он глаза боится от земли поднять, – непреклонно ответил на это Одерик. – Разве вы, матушка, не приказываете слугам пропалывать грядки, чтобы получить добрый урожай? Отчего же вы не говорите: «Пусть поля зарастают сорной травой, в невзгодах морковь станет крепче, а капусту нужно вовсе истоптать ногами, чтобы лучше уродилась»?

– Людей сравнивать с капустой – смех, да и только! – воскликнула Старая Хозяйка, но спорить с зятем далее не решилась.

Что до Маргареты, то в глубине души она была согласна с мужем: страшные картины будущего Эли, обрисованные феей, навсегда отпечатались в ее памяти. Стоило девочке заплакать – и Маргарета тут же представляла, как плакала бы она от того, что ее мучают чужие злые люди, как искала бы помощи и утешения, но не находила. Конечно же, ей хотелось, чтобы Эли никогда не знала бед и огорчений, да и строгость Старой Хозяйки ей в детские годы довелось узнать как нельзя лучше: матушка была временами добра, по большей части справедлива, но жить с ней в одном доме было решительно невыносимо.