– Пресветлый князь мне по нраву, батюшка. Человек он добрый, щедрый, дом у него большой. Старых традиций не держится, наложниц не заводит, одной женой довольствуется. Не ровня я ему первой женой, а третьей ему меня взять не зазорно. Только детей много у него, буду ли хозяйкой? Митрий Волчек хорош собой, здоров, молод, но брак сей более ему выгоден. Лес мой да поля к его землям примыкают. И данник он наш много лет. А возьмет дочь кнеса в жены – не князем будет, а полноценным кнесом уже. Не данником, но зятем. Во всем ему добро – и владения расширит, и сильного союзника заполучит, и дань платить более не придется. Только нам от того какое выгода, отец?

– Выгода, дочь, не явная. Во-первых, куда лучше добрый сосед да еще родственник под боком, чем оборотни с их междоусобицами. Ты, может, не знаешь, а борьба там за власть нешуточная идет. Дед Митрия, отец его, сам он дань платили, с нами дружили, заговоров против нас не плели. А коли свергнут его, то нам не поздоровится. Начнутся распри, стычки. Оборотни людей сильнее, они нам крови выпьют немало. Коли войну затеют – спустить им этого нельзя. Сыновей у меня нет, на волость мою многие смотрят недобро. Я сегодня в силе, а завтра стар буду, загрызут нас соседи, если увидят, что мы оборотней пожалели. Поэтому вырезать их придется под корень. А жалко, живые же. Целый клан уничтожить – как потом жить, как богине в глаза в посмертии смотреть? А коли молодого Волчека я поддержу, его положение значительно укрепится, а у нас будет сильный и безусловный союзник. Да и из родни у Митрия одна сестра малая, не будет в тереме супротив тебя никого. Будешь сама себе хозяйкой, ни перед кем голову клонить не придется. И дети твои будут не десятыми, а первыми.

Всё ясно, ехать мне к оборотням.

– Что ж, батюшка, теперь вижу, что Митрий Волчек мне больше всех подходит, – улыбнулась я.

– За хана не хочешь слово замолвить? – из-под нахмуренных бровей взглянул отец.

– А что говорить, батюшка. – вздохнула я. – Сам ты знаешь, что люб он мне более других мужчин. Сердце мое птицей бьется, когда он на меня смотрит. Сколько он ко мне сватался, трижды?

– Не считал, – хмуро ответил отец. – Больше десятка раз.

Вот оно как!

– Любит меня Таман, – задумчиво сказала я. – Да только в шатры его я не хочу. Жить в степи, спать на земле, есть конину, мыться раз в месяц, коли у реки встанем, детей рожать в грязи и без лекаря – благодарю покорно. Коль прикажете, слова против не скажу. А коль выбор даете – уж лучше к пресветлому третьей женой!

Вопреки моим ожиданиям, слова эти отца не порадовали.

– Таману ты больше жизни нужна, – сказал он печально. – Готов ради тебя степь перевернуть, перестроить. Он ведь до сих пор жену не взял, тебя ждет.

– Жену, может, и не взял, а наложниц у него предостаточно, – с обидой вспомнила я.

– По степным обычаям, юноша в шестнадцать первую жену взять должен. Коли не берет – позорно ему. Станут говорить, что нет в нем мужской силы, а то и вовсе предпочитает юношей. Таких, ты знаешь, сразу скопят и в рабство продают. Наложницы – малая уступка. Да и обещал, что ты единственной у него будешь, всех разгонит, других жен в шатер не возьмет. А коли хан так поступит – знай, что вся степь рано или поздно за ним повторит.

Это было для меня новостью.

Вот как он меня любит! Даже загордилась немного.

– Говорю тебе, дочь: выбирай сама, выбирай сердцем, выбирай умом. Али подумать еще хочешь?

– Никто не посмеет сказать, что твоя дочь отца не почитает, – уверенно ответила я. – На кого покажешь, за того и пойду. Не лишай меня благословения отцовского, окажи милость, выбери себе сына сам.