– Простите, вы совершенно правы, – сказала она шепотом. – Я видела только фасад.

Сима сгребла со стола пустые тарелки, включила воду.

Ей нужно было время, чтобы успокоиться. Илья сказал правду: она действительно видела в нем только ущербного бомжа. Человека второго сорта. И это при том, что сама не один раз чувствовала себя убогой и второсортной – из-за бедности, из-за сиротства, из-за внешности. Особенно из-за внешности – необычной, чуждой…

Илья растерянно смотрел на узкую, подозрительно вздрагивающую спину. Да, палку он все-таки перегнул. И что теперь делать?

Он никогда не умел, да и не стремился утешать. Он жил в мире сильных и жестоких людей. Жалость в этом мире не приветствовалась. И вот прямо сейчас нужно что-то делать с этой чересчур впечатлительной девочкой. Илья встал из-за стола, подошел к ней.

Что дальше? Кажется, она действительно плачет. Может, подождать, пока сама успокоится?

Правильно. Замечательное решение. Но вместо того чтобы подождать, он почему-то осторожно коснулся черных блестящих волос.

Девочка вздрогнула, Илья это отчетливо почувствовал. Он стоял слишком близко, чтобы не почувствовать.

То ли от этой близости, то ли из-за необычности ситуации его тренированное, холеное тело повело себя неадекватно. Пришлось срочно увеличить дистанцию, иначе она тоже это почувствует…

Черт! Черт! Черт!

Вот тебе и «полное погружение»! Так и утонуть недолго!

– Не плачь, – сказал он тихо. – Не надо плакать. Я не хотел тебя обидеть.

– Я не плачу.

– Вот и молодец. – Он не удержался-таки, намотал шелковистую прядь на палец. – У тебя красивые волосы.

В ответ – настороженное молчание. Девочка затаилась, кажется, даже дышать перестала.

– Сима, мы будем пить чай?

– Да.

Она упорно не желала поворачиваться к нему лицом. Отпущенная на свободу иссиня-черная прядь тут же строптиво свернулась в упругую спираль…

Сима закусила губу. Она с детства не выносила, когда к ней подходили ближе чем на метр, и ревностно оберегала свое внутреннее пространство. Когда-то она читала, что подобный дискомфорт испытывают только люди, привыкшие жить на больших и пустынных территориях. Дикари и кочевники. Сима родилась и выросла в мегаполисе, но почему-то очень тяжело переносила близкие контакты. А сейчас ее внутреннее пространство было грубейшим образом нарушено – Илья стоял слишком близко. Мало того, он ее касался.

Сима ощутила неприятную, болезненную тяжесть в затылке. Совершенно чужой человек ворвался в ее мир и при этом еще смеет спрашивать, будут ли они пить чай.

– Сима, – голос был тихий, но настойчивый, – ты скоро протрешь дыру в этой несчастной тарелке. Хватит.

Он перегнулся через ее плечо и закрутил кран. На несколько секунд тяжелое тело прижало Симу к мойке. От него пахло детским мылом и ее собственным шампунем. Неожиданно эти привычные, домашние запахи помогли ей вернуть утраченную гармонию.

– Конфеты – на холодильнике, а чай я сейчас заварю. – Пусть она так и не нашла в себе сил посмотреть ему в глаза, зато голос звучал очень даже бодро.

– Вот и замечательно. Не возражаешь, если мы перейдем на «ты»?

– По-моему, мы уже перешли.

Он наконец отошел к столу, и теперь Сима могла вздохнуть свободно.

– Так ты не возражаешь?

– Нет.

Вообще-то, она предпочла бы более официальное общение, но Илья уже шагнул со ступеньки «незнакомец» на ступеньку «случайный знакомый» и, похоже, присматривал место на ступеньке «хороший знакомый»…

Сима задумалась: а нужно ли ей такое знакомство?

Она не знала.

Илья положил на стол коробку дорогущих немецких конфет. Загадочная девушка, ничего не скажешь. «Шампунь травяной для всех типов волос» – и эксклюзивные духи. Соевые сосиски – и немецкие шоколадные конфеты.