– Вы сказали, что родители одного из мальчиков после какого-то инцидента жаловались в полицию. Что это был за инцидент?

– Драка, как обычно. Что-то там ему не понравилось, стал приставать, задираться. Тот ответил. Ну, и в результате… В общем-то они оба были хорошо отделаны, и синяки, и кровь, все это было обоюдно и приблизительно в одинаковых «дозах». Но у того семья со связями, а за Костю заступиться было некому, так что виноватым оказался он.

– Но ведь и начал все это он, если я правильно понял. Может быть, претензии мамы второго мальчика отчасти были справедливы.

– Да, наверное. Просто… Видите ли, когда постоянно общаешься с детьми, привыкаешь к ним, уже сложно относиться как к посторонним. Конечно, Костя был мальчик сложный, и все время с ним возникали какие-то неприятности, но… Не знаю, как другие, но мне почему-то всегда было жалко его. Ведь способности у парня действительно выдающиеся. Он мог бы стать ведущим программистом в какой-нибудь серьезной фирме или даже создать что-то свое. Но беда в том, что кроме этих самых личных способностей у него не было больше абсолютно ничего. Ни какого-то семейного капитала, который позволил бы стартовать с собственным бизнесом, ни связей или приличных родственников, которые могли бы оказать протекцию и пристроить в чей-то чужой серьезный бизнес. Поэтому у меня лично этот мальчик вызывал скорее сочувствие, чем недовольство. Наверное, он и сам понимал свое положение, и, может быть, именно это отчасти было причиной агрессии в отношении более успешных и «упакованных» сотоварищей.

– С какого времени это стало проявляться особенно заметно?

– Где-то в девятом-десятом классах. Обычно к этому времени большинство уже успевают «перебеситься» и ведут себя более спокойно. В предчувствии окончания школы ребята задумываются о будущем, начинают строить планы. В общем, взрослеют. А у Кости этот процесс затормозился – то же легкомыслие, та же мальчишеская бесшабашность, вот и получалось… Сначала, как уже говорила, мы не зацикливались на этом, но, когда случаи стали раз от раза повторяться, пришлось более подробно познакомиться с домашней жизнью мальчика, узнать, в каких условиях ему приходится существовать. Ну и… узнали.

– В этой школе, наверное, в основном учатся дети обеспеченных родителей?

– Как вам сказать? Есть и обеспеченные, есть и, что называется, средний класс. Все-таки мы стараемся набирать детей по способностям.

– Но даже из среднего класса таких, как Костя, у вас, наверное, было немного?

– Да, он был исключением просто во всем, – снова усмехнулась Ирина Владимировна. – Воплощение единства и борьбы противоположностей. Самый высокий уровень способностей и самый низкий, так сказать, социальный статус, способность к сиюминутной полнейшей концентрации при решении задачи, которая его увлекает и интересна, и рядом с этим – самая непростительная расслабленность и легкомыслие, когда требуется решать вопросы, необходимые, но скучные или рутинные. Из-за этого Костя и учился очень неровно. Математика, даже сложные ее разделы, шла у него на ура, про наши «профилирующие» предметы и говорить нечего, здесь он вообще был одним из лучших. А что до остального – физики, биологии или того же русского языка – полнейшее равнодушие, лень и, как следствие, всегда очень средние оценки.

Костя, видимо, думал, что благодаря своим выдающимся способностям в один прекрасный день он и без пятерки по физике вполне успешно сможет поймать фортуну за хвост. Такая, знаете ли, наивная вера в чудо. Сейчас подобное отношение к жизни очень активно внушается с экрана и из интернета. Подростки легко клюют на это, ведь они еще не имеют опыта и не успели на практике убедиться, что для достижения результата всегда приходится прилагать усилия. Вот и Костя. Он тоже, кажется, думал, что все главные жизненные бонусы получит без труда, стоит лишь попасть в нужное место в нужное время. Он частенько это говорил. Но на практике выходило так, что попадал чаще всего в какие-нибудь неприглядные истории.