Но надо признать, всякий раз, когда я общаюсь с Дашей Мельниковой, у меня наблюдается стойкое расстройство мимических мышц, улыбаюсь точно блаженный. Причем даже когда Золушка откровенно мне дерзит.

— Даш, к черту планы, хочу тебя видеть. И не только видеть, — влюбленно хрипел я в трубку.

Да, еще хочу прижать к себе, вдохнуть запах, снова ощутить магию между нашими телами.

— После педсовета у мудрой черепахи у меня встреча со старухой Шапокляк.

— Это еще откуда взялось?! Какая, к черту, Шапокляк?! Что вообще за персонаж старуха Шапокляк?! Ты свою бабку имеешь ввиду?

— Не зови, пожалуйста, Веру Ильиничну бабкой, она очень милая пожилая женщина, особенно когда ее не мучают мигрени. Ворчит, правда, иногда слишком много, но совершенно безобидно. А старуха Шапокляк — ее подруга, она тоже очень милая пожилая женщина, просто внешне похожа на этот, как ты выразился, персонаж. Такая худенькая старушка с острым носом, одевающаяся в черное.

— До завтра я подохну, — продолжал хрипеть в трубку.

— Все с тобой нормально будет, — смеялась в ответ бессердечная Золушка.

Нормально, если от желания увидеть не хватает воздуха? Я вот не уверен… Какое-то странное состояние организма. Я ведь и раньше влюблялся в девушек, да десятки раз, но такого верчения лопастей внутри ни с кем не чувствовал. Или это от страха потерять, когда я еще вдоволь не насладился нашим романом?!

— Вы слишком нетерпеливы, ваше высочество, — продолжала меня отчитывать Золушка.

— У меня такое ощущение, что ты специально придумываешь всяких мудрых черепах и старух, чтобы со мной не встречаться.

В трубке мобильного подозрительно замолчали.

Может, мне показалось, что Золушка в меня влюблена? Вдруг ею двигают совсем другие мотивы. Деньги?! Месть? А вдруг она знает, что мой отец виноват в смерти ее матери? Холодок побежал по коже.

— Золушка, ты не хочешь меня видеть?

И снова молчание… Не слишком ли я самонадеянный?

— Хочу… — наконец раздался ее тихий голос.

Вроде бы с чувством сказано.

— Тогда зачем все эти старухи? — пуще прежнего раздражался я.

— Затем, что в моей жизни, кроме вашего высочества, есть еще другие люди, которые тоже требуют моего внимания. Затем, что вы слишком напористы в вашей любви, я не могу быть все двадцать четыре часа только вашей.

— Жаль, — на полном серьезе говорил я в трубку. — Надеюсь, среди этих людей нет лиц мужского пола.

— Как это нет, полным-полно, — лукаво утверждала Даша Мельникова.

Я все-таки надеру ей задницу при встрече.

— Как минимум шестнадцать человек мальчишек первого, ой, уже второго «В» класса гимназии номер семь.

— Ну, этим можно, — милостиво разрешил я.

— А также их папы, дедушки, братья и, редко, но бывает, другие родственники, — пыталась меня выбесить Даша Мельникова.

— Н-да, придется попросить мудрую черепаху запретить папам вход в школу. Я, оказывается, — вот это открытие, — жутко ревнивый.

— Ой-ей-ей. У тебя там из ушей пар не валит? Смотри, превратишься в огнедышащего дракона.

С ней такое превращение вполне допустимо, потому что свою Золушку я не хочу ни с кем делить. Даже со старухой Шапокляк. Поэтому, наплевав на все возражения вредной училки, а также забросив дела холдинга «Родные просторы», приперся к воротам школы. Предварительно, правда, заглянул в парфюмерный магазин: уж очень захотелось порадовать свою девочку подарком. Она ведь наверняка с таким папашей-пропойцей и, судя по сводной сестре, злой мачехой ничего хорошего не видела в жизни, а на зарплату учительниц разве возможно позволить себе изысканный парфюм.

— Мне нужно что-то искрящееся, нежное, утонченное, элегантное, подходящее молодой строгой девушке, учительнице.