– Идемте ко мне, а то здесь не дадут нам поговорить. То одно им нужно, то другое.

Под «ними» она подразумевала милицию, чьи представители сновали к ней то и дело, заведомо зная, что ни одна горсправка не выдаст таких сведений о жителях города, как Вера Ивановна.

Но в данном конкретном случае она лишь беспомощно развела руками.

– Ничем не могу помочь, ребята. Абсолютно ничем. То есть почти ничем...

Она оставила их в тесном кабинетике, размерами своими напоминающем встроенный стенной шкаф, и вскоре вернулась с картонной папочкой с содержимым всего в три тонюсеньких листочка.

– Так. – Вера Ивановна разложила на коленях листок убытия и копии документов на квартиру. – Яковлева Ольга Владимировна, 1975 года рождения. Проживала в Москве на Сиреневом бульваре. Паспорт старого образца был утерян, посему приехала сюда с новым и без отметок о выписке. Мне, конечно же, это показалось странным, но разве будешь задавать начальству вопросы?.. Н-да... Незамужняя, детей нет. Квартиру, в которой сейчас проживает, купила за месяц до приезда. И вот что мне показалось особенно странным.

– Что?! – Толик с Татьяной подались вперед.

– Числилась эта жилплощадь за неким Толмачевым Виктором Григорьевичем, осужденным на пятнадцать лет лагерей за грабежи и насилие. По имеющейся у меня информации, там он и преставился...

– А как же квартира?

– Квартира была приватизирована и отошла его двоюродному брату, жителю нашей славной столицы.

– Ага, вот она и связь прослеживается, – обрадовалась Танька. – Он ей хату и продал. И чем этот братец занимается?

– До недавнего времени тем же, чем и усопший. – Вера Ивановна недовольно покосилась в сторону нетерпеливой гостьи. – Грабежи, разбой. Принадлежал к какой-то группировке. Сведения мои весьма и весьма скудны в этом плане. Это уж я так, по крупице... По собственной инициативе занялась. Очень уж мне стало интересно, что это за милое дитя наш городок посетило.

Она еще долго и пространно объясняла Толику и его спутнице причину своего любопытства, побудившего ее заняться наведением справок. Ссылалась на одиночество, скуку, отсутствие внуков и каких-либо интересов, скрашивающих ее старость. Несколько раз уводила их в сторону от интересующей темы. Потом сызнова возвращалась к ней.

Неизвестно как Татьяне, но Толику-то было доподлинно известно, что у Веры Ивановны дома был преподробнейший архив, содержимому которого позавидовали бы служители Третьего рейха. И то, что она сейчас испытывает нечто вроде неловкости, подсказывало ему, что в случае с Ольгой у вездесущей архиваторши случился прокол.

– Просто нигде и ничего... – выдала Вера Ивановна в заключение и обескураженно развела руками. – Отследить ее жизнь у меня нет возможности. Так что приходится довольствоваться тем, что есть.

– Вера Ивановна, – Толик, хорошо знавший ее манеру вести беседу, хитро ей подмигнул и заговорщически прошептал: – Но ведь что-то же вас насторожило? Нечто такое, что и заставило вас обзванивать давних столичных подруг?..

– Ох, Толик! – Она довольно засмеялась, колыхаясь всем телом, а его, слава богу, было предостаточно. – Тебе бы в милиции работать, а не штаны просиживать в твоей конторе... Да, конечно же! А вас бы не насторожило, что договор купли-продажи составлен месяц назад, а хозяин квартиры, подписавший его, уже как полгода в гробу?..

Торжествующий блеск глаз Таньки мог соперничать сейчас с неоновыми всполохами молнии. С видом собственницы она смахнула с Толиного плеча несуществующую пылинку и почти тут же засобиралась.

– Вы уже уходите? – Вера Ивановна, несказанно удивившись, поднялась следом за ними. – Но я еще не все сказала...