Внезапно я понимаю, что, должно быть, чувствовал Фигероа, пока я плел ему всю эту ерунду о Рен. Я и сам сейчас это чувствую, как бы ни пытался отрицать.

Меня охватывает неподдельная ревность, отчего кипит кровь, а голова готова вот-вот лопнуть.

Рен не замечает меня, пока я едва не наступаю на ее туфли. Она резко поднимает голову и смотрит на меня округлившимися глазами. Мои друзья замолкают. Кажется, словно весь класс затихает, пока мы изучаем друг друга.

– Ты сидишь за моей партой, Пташка, – тихо упрекаю я.

Мои друзья переглядываются, несомненно уловив зловещий тон.

Рен, похоже, это нисколько не задевает.

– Я думала, здесь наше место встречи.

Я обращаю внимание на Эзру, на тупой физиономии которого застыла самодовольная ухмылка.

– Ты не должен с ней разговаривать.

Улыбка сникает, и теперь он сверлит меня хмурым взглядом.

– Она не твоя собственность.

– Это уж точно, – вторит Рен, когда я снова гляжу на нее. – Они мои друзья. В отличие от тебя.

Тут она права. Один ноль в пользу Пташки.

– Отстань, приятель, – встревает Малкольм.

Я игнорирую обоих, полностью сосредоточившись на Рен.

– И где мне тогда сесть?

– Можешь сесть за мою парту. – Она указывает на свободное место в передней части класса.

Я морщусь.

– Нет, спасибо.

Рен кладет сцепленные в замок руки на парту, и мне на ум приходит безумнейшая идея.

Я решаю ее воплотить.

Бросив сумку на пол, я подхожу к ее (моему) стулу и сажусь, подталкивая ее, что совсем не сложно.

Рен весит как перышко и занимает мало места. От нее исходит пьянящий аромат, напоминающий запах полевых цветов на весеннем лугу. Она теплая, мягкая и идеально устраивается рядом со мной. Я кладу руку на спинку стула, испытывая искушение усадить ее к себе на колени.

– Крю! – визжит она. – Что ты делаешь?

– А на что похоже? – Она наклоняет ко мне голову, и наши лица оказываются так близко, что мне видны светлые веснушки на ее носу. Конечно, у нее есть веснушки. Она же само воплощение нежности. – Сажусь за свою парту.

– Я сказала, чтобы ты сел за мою. – Притом что выглядит Рен так, словно сейчас проглотит язык, ее голос звучит на удивление спокойно. Ее выдает только учащенный пульс у основания шеи. Рен приоткрывает рот, мягко выдыхая, и мне становится интересно, что бы она сделала, если бы я наклонился и припал губами к пульсирующей вене.

Наверное, слетела бы с катушек.

– Я еще вчера говорил тебе, как не люблю сидеть впереди. – Я провожу пальцем вдоль ее позвоночника, и она подскакивает. – Видимо, придется побыть вместе.

Раздается звонок, и Сков, войдя в кабинет в последнюю минуту, замирает от удивления, когда видит нас с Рен на одном месте.

– До чего уютно смотритесь.

Ученики нервно посмеиваются, и Эз в том числе. Рен расправляет плечи, так и не убрав руки с моей парты, и готовится слушать учителя.

Я даже не удосуживаюсь взглянуть на Сков: слишком очарован изящным очертанием уха своей соседки. Крошечной жемчужной сережкой в мочке. Гладкой кожей ее шеи и безупречно блестящими и гладкими волосами. Она приоткрывает рот, мельком смотрит на меня, а потом снова отводит взгляд.

Рен чувствует на себе мой взор. Хорошо. Я смущаю ее? Или ей нравится? Ставлю на смущение. Она не привыкла к мужскому вниманию.

– Крю, сядь, пожалуйста, на другое место, – велит Сков.

– Рен заняла мою парту.

Сков в легком изумлении. Она указывает на пустующее место Рен.

– Тогда сядь за ее.

– Я не люблю сидеть впереди.

– Не сомневаюсь в этом, – Сков скрещивает руки. – Давай.

– Я пересяду, – уступает Рен, снова скользнув по мне мимолетным взглядом. Непохоже, что она злится. Скорее, боится пойти против учителя. – Я не против.