Поэтому, отринув чувства глупой оболочки, я расправляю свои щупальца, и принимаюсь за работу. Он должен жить. Его душа не должна разрушиться. Он умрет своей смертью, какой бы она не была, и уйдет на перерождение, чтобы начать жизнь заново.

И единственный вариант, сейчас – это поставить заплатки на огромные, расползающиеся дыры в его ауре, чтобы жизненная энергия прекратила уходить.

Откуда я все это знаю? Да понятия не имею, я просто инстинктивно, начинаю вокруг собирать откуда-то появившимся щупальцами рассеявшуюся живую энергию, создаю из них нечто вроде заплаток, и наклеиваю обратно на дыры, будто пластыри. При этом вкладывая собственную энергию, чтобы эти дыры больше никогда не раскрылись, и еще и продолжали собирать вокруг энергию, чтобы полностью восстановить душу и оболочку этого мужчины.

Я не знаю, сколько проходит времени, возможно больше трех часов, потому что, когда я заканчиваю, то вижу, как лучи солнца, умудрившиеся прокрасться сквозь плотные портьеры в холе, начинаю ласкать мою кожу.

Все тело затекло, и поэтому мне требуется какое-то время, чтобы заставить себя встать. В голове мелькает мысль о том, что как только появится возможность, я избавлюсь от этой неудобной оболочки, и злюсь, что сейчас этого сделать не могу, потому что рано...

Придирчиво осматриваю свою работу. Итогом я довольна. Заплатки уже начинают действовать как я и задумала, они собирают вокруг любую остаточную энергию, чтобы сущность полностью восстановилась, а с ней и оболочка.

Вижу, как мужчина смотрит на меня ясными и вполне здоровыми – молодыми глазами.

- Сколько тебе лет? – спрашиваю его не своим голосом.

- Тридцать, - отвечает старик.

Он, осторожно опираясь руками о пол, начинает садиться. А затем поняв, что больше ничего не болит, поднимается на ноги, и подает мне руку. В голове возникает воспоминание, что он делал этими руками. Но... что-то внутри меня относится к этому с холодной невозмутимостью. Такие души тоже имеют право на существование. Потому что он часть этого мира. Всего лишь маленький винтик. Но если этот винтик убрать, то механизм может сломаться.

А этот мир принадлежит мне, я хочу в нем жить, и не позволю его уничтожить. И все винтики, если надо починю, и верну на место.

Придерживаясь за поданную руку, я встаю. Тело почти не слушается меня. Все мышцы болят. И поэтому сделав один шаг, я падаю на диван.

Мужчина смотрит на меня обескуражено.

- С-спасибо, - его губы трясутся, он стоит рядом, выпрямившись. Уже нет той сутулости и усталости во всей его позе.

Я чувствую, как его сущность переполняют эмоции – и прежде всего страх, злость, ненависть, и в то же время благоговение. Каким-то шестым чувством он понимает, что перед ним та, кто знает о нем абсолютно всё. И зная это, все равно спасает ему жизнь. Но ни это меня волнует, а то, что рядом слишком мало живительной энергии, которую он может собрать, чтобы вернуть себе утерянное.

- Тебе нужно чаще бывать на улице, - опять не своим голосом говорю я. Складывается ощущение, словно это делает за меня кто-то другой. – Так ты быстрее вернешь себе то, что у тебя украли.

- Мою душу? – шепотом спрашивает мужчина.

В ответ я лишь киваю. Устала, хочется поспать. Очень много сил пришлось потратить, и незаметно для себя я засыпаю, послав мысленный приказ мужчине, отнести меня в комнату.

Откуда-то я знаю, что рядом стоящее существо не посмеет ослушаться.