И именно вспомнив об этом он решился на откровенность, но только не в стенах их офиса.

- Да, - коротко ответил он, пристально смотря в глаза своему другу. – И я кое-что хотел тебе показать. Едем.

Взгляд Крида из веселого превратился в сосредоточенный. За сотни лет он выучил все повадки своего друга. И мог понимать его практически без слов, даже не владея метальным даром. И сейчас Орант четко дал ему понять всей своей позой и мимикой, что сейчас Крид узнает, что-то очень важное…

Подобравшись, словно хищник в засаде, маг-стихийник плавным движением встал с кресла и последовал за своим другом на выход.

Сижу в машине с недоумением. Что не так? Зачем меня резко потребовали обратно домой. Неужели опять будет это?

Почему-то даже мысленно не могу произнести это слово.  Для меня все это слишком неправильно, и в то же время знаю, что другого выхода у меня нет.

Чувствую, как пылают щеки от стыда и неосознанно кладу прохладные ладони на них, чтобы унять жар.

С одной стороны, понимаю, что меня фактически насилуют, а с другой, почему-то предвкушаю то, что должно случиться. Наверное, я та самая саба, о которых часто читала в любовных романах, и которые обычно вызывали у меня лишь омерзение. Её насилуют, избивают, ей командуют, она не в состоянии отвечать за собственную жизнь. И самое главное от всего этого она получает кайф и наслаждение. Ну как так можно, взрослый же человек?

И осознание того, что я становлюсь таким существом, вызывает ощущения не самые приятные. Скорее гадкие.

Прямо, как в том бородатом анекдоте про монашку, которая все жаловалась, что её насилуют, когда она ночью через сквер ходит, но все равно продолжает ходить с завидной регулярностью в этот самый сквер.

А может оно и к лучшему? Может было бы хуже раз в десять, если бы мне действительно не нравилось то, что со мной делают мужчины… А то, что потом мне стало плохо, так они же меня не бросили, а находились рядом, словно облегчая мое самочувствие.

Эх, да и кто меня осудит, кроме самой себя? Отца давно нет в живых, мать так вообще нас бросила, когда я была еще ребенком, других родных у нас нет. А перед соседями… перед ними то я уж в самую последнюю очередь буду испытывать стыд.

 Подруга… вот перед Валей, конечно, стыдно, что не звоню. Она же наверняка беспокоится.

Я бы точно беспокоилась.

Но что я ей скажу, как объясню свое исчезновение? Откровенно врать ей я не привыкла, все же не посторонний человек, но и правда слишком неприятная.

За тяжкими размышлениями не замечаю, как мы уже въезжаем в ворота и подъезжаем к дому.

Сожалею, что не успела доехать до брата, чтобы передать ему вещи. Надеюсь, хоть завтра меня отпустят к нему. А то мало ли… вдруг вчера были добрые, а сегодня настроение у моих «работодателей» изменится.

Вздохнув, и еле уняв внутреннюю дрожь иду на крыльцо. Мои покупки несет Гойя, и его помощник. Тот самый молчаливый водитель. Оказалось, что и водитель у них очень старый мужчина. По виду ему лет семьдесят не меньше. Что очень сильно меня настораживает.

Уже третий слуга, встреченный в доме пришельцев, во-первых, человек, во-вторых, какой-то зашуганный, и, в-третьих, старый.

Наверное, сегодня не удержусь и спрошу: в чем причина, почему они набирают старых людей на работу, а не молодых?

С досадой ловлю себя на мысли, что готова думать, о чем угодно, лишь бы не о самом важном, о том, зачем мне приказали в спешке вернуться.

Вхожу в дом и в холле вижу двух пришельцев они сидели на диванах и похоже только и ожидали сейчас меня, и как только я вошла, тут же оба вскочили на ноги.