Мир становиться черным. Я уже не вижу в нем себя. Боль и тошнота скручивают организм. Открываю рот, чтобы закричать, но голос мне не подчиняется. И я понимаю, что умираю. Что-то вязкое затягивает меня в свою топь. И бьется лишь единственная мысль, в голове: «Лешка без меня не выживет». И только она заставляет меня встрепенуться, и через боль, попробовать поднять руку вверх, и сделать один слабый гребок. А затем еще один, уже другой рукой. Воздуха не хватает, легкие рвет на части, но я не хочу сдаваться. Моя рука поднимается вверх. Я даже не знаю, в каком направлении гребу, но чувствую, что если не буду бороться, то просто не выживу.

Странно, но с каждым гребком, я ощущаю, что боль становится, только сильнее. Гнев и злость заполняют мою душу. «Я не отдам свою жизнь! И не брошу брата!» - рычу мысленно, и остервенело гребу вверх. И наконец-то делаю первый вздох. Затем второй, третий, четвертый... И открываю глаза.

Первое что вижу – это магов, склонившихся надо мной. У Крида в руках мокрое полотенце, а у Оранта стакан с водой. Мужчины оба одеты. И выглядят так, будто между нами не было только что никакого секса.  На их лицах я отчетливо вижу вину, недоумение, тревогу и облегчение. Эти эмоции сменяют одна другую.

- Ты как? – задает вопрос Крид.

- Пить, - пытаюсь сказать я, но из горла вырывается лишь сиплый звук.

- Сейчас.

Орант, судя по всему, сумел разобрать моё сипение, и приподняв мне голову одной рукой, второй подносит стакан прямо к губам.

Осторожно начинаю пить воду, а сама пытаюсь прислушаться к своему организму. Боль отступила, оставив после себя сильную усталость. Тянет в сон.

Сделав буквально два глотка, я понимаю, что начинаю отключаться.

- Поспи, тебе надо отдохнуть, - слышу чей-то голос, и переношусь на семь лет назад.

Мы сидим на нашей крохотной кухне. Отец и я. Я смотрю на него зло, как на врага и упрямо поджимаю губу.

- Я все равно поеду! – выплевываю с раздражением.

- И бросишь брата? – он спрашивает устало.

- Да он даже не заметит моего отсутствия! – кричу в ответ, и вскочив со стула бегу в комнату.

Как же подло! Отец бьет по больному. Мне безумно стыдно за свой эгоизм, но я так больше не могу. Я хочу свободы. Я устала заменять маму. Я хочу быть любимой женщиной. Лешка не мой ребенок, а отец не мой муж. У меня будет своя собственная семья! Я не виновата, что отец не захотел жениться и не нашел себе пару. И да, я не виновата в том, что он решил посвятить всю свою жизнь нам – его детям. Злые мысли. Но! Я люблю и любима, и поеду за своим любимым хоть на край света!

Пока несусь в свою комнату, по пути вступаю в очередную композицию из камней, и слышу Лешкин возглас.

Поворачиваюсь и вижу на его глазах слезы обиды. Он лихорадочно собирает камушки вновь.

Моё сердце рвется на части. Я понимаю, что брат плачет, из-за того, что я разрушила его шедевр. Он собирает его уже, который день.

Осторожно отступаю, и сажусь на пол рядом.

- Прости, - глажу его по отросшим волосам и тут же ловлю себя на мысли, что надо бы его подстричь и сама же себя одергиваю.

Теперь это не моя забота, пусть отец этим вопросом занимается.

Резко встаю и хочу уйти, но глаз цепляется за цифры. С высоты своего роста я понимаю, что брат выкладывал из камушков цифры – это первый ряд.

«4276 7400 1336 2017»

И второй ряд, состоящий из латинских маленьких и больших букв и цифр.

«L1yqR900»

И почему-то эти два ряда отпечатываются в моей памяти настолько ярко, что, открыв глаза я понимаю, что до сих пор четко помню их. Хоть это был всего лишь сон.